во мне брешь. Я хочу только одного, чтобы Эрик раздел и взял меня. Чувствовать его тело
рядом с собой невыносимо, но я решительно настроена сказать ему то, что должна, и
поэтому отхожу от него подальше и шепчу:
- Я хочу, чтобы ты знал, что я очень на тебя обижена.
- Мне жаль, моя девочка.
- Ты заставил меня страдать.
- Мне жаль, детка.
Он снова принимается за свое.
Его губы целуют мое обнаженное плечо. О бооооже, как мне это нравится!
Но, нет. Он должен отведать свое собственное лекарство. Он этого заслуживает.
Поэтому, глубоко вздохнув, я говорю:
- Сейчас мы узнаем насколько, сеньор Циммерман, потому что, начиная с этого
момента, каждый раз, когда ты меня обидишь, ты будешь наказан. Я устала от того, что до
сих пор только мне приходилось терпеть твои наказания.
Он удивленно смотрит на меня и хмурит бровь:
- И как ты собираешься меня наказать?
Я поднимаюсь из кресла.
Ему не нравятся воительницы? Ну, тогда вот тебе одна из них!
Я медленно поворачиваюсь перед ним, уверенная в собственной сексуальности.
- С этого мгновения ты лишен того, чего больше всего желаешь.
Я иду. Он наблюдает за мной, и нас разделяет стол, я поясняю:
- Ты не будешь наслаждаться моим телом. Вот твое наказание.
Напряжение!
Воздух в комнате можно разрезать ножом.
Эрик разваливается у меня на глазах.
Я ожидаю, что он будет кричать и не согласиться с наказанием, но внезапно он
ледяным голосом произносит:
- Ты хочешь свести меня с ума?
Я не отвечаю, и тогда, уже вне себя от ярости, он продолжает:
- Ты сбежала от меня. Я чуть с ума не сошел, не зная, где ты. Ты целыми днями не
подходила к телефону. Ты выставила меня за дверь, а вечером я видел, как ты улыбалась
всем мужчинам подряд. И ты хочешь наказать меня еще больше.
- Ага!
Он чертыхается по-немецки.
Ух-ты, вот это ругательство! Но, обращаясь ко мне, он полностью меняет тон:
- Любимая, я хочу заняться с тобой любовью. Хочу целовать тебя. Хочу показать,
как сильно я тебя люблю. Хочу держать тебя обнаженную в своих объятиях. Ты мне
нужна. И ты мне говоришь, что лишаешь меня всего этого.
Я подтверждаю все сказанное холодным, отстраненным голосом:
- Да, именно. Ты не коснешься даже волоска на моей голове, пока я тебе не
позволю. Ты разбил мне сердце, и если ты меня любишь, то подчинишься моему
решению, как я всегда подчинялась твоим.
Эрик снова ругается по-немецки.
- И до каких пор я буду наказан? – спрашивает он, напряженно глядя на меня.
- Пока я не решу обратное.
Он закрывает глаза, вдыхает воздух через нос, и когда открывает их, то согласно