- Это как? - Андрей не понял.
- Обленившееся разумом, сердцем и душой.
- А-а. Не знал, что так бывает.
- Натан, ты скажи, она свой дворянский апломб проявляет?
- Ни разу не видел. Но всё у неё как-то иначе получается. Как-то чище, возвышеннее. А это, что ты назвал, может и не присуще ей.
- Эх, если бы они все так смогли - высокомерие попридержать, да делом бы занялись - без революций обошлись бы.
Мои собеседники разом напряглись, стали озираться. М-да, за языком-то следи!
- Ты не против встретиться?
- Конечно, нет. С чего вдруг? Человек нужным, полезным делом занят. Профессия уважаемая - не всяк сможет. А происхождение? Это как родинка на лице. Ну, есть. Ну, стесняешься. Ну и что? Человек-то причём? Он не выбирает, откуда в свет прийти. Человека судить можно только по его жизненному пути.
- Да, как шрам, - добавил комбат, больное это у него.
- Хорошо ты сказал, Виктор. Я запомню дословно. И ей передам. Как бальзам на душу ей слова твои будут. Особенно сыну её. Взрослеет он. Мир видит искажённо.
- Ну, вот и порешили. Натан, помоги в этом. Очень уж мне интересно, что за чудо он там видит, контуженный этот. Пошёл я. Нельзя мне с подчинёнными пить.
- Литр коньяка выели - вспомнил, - удивился Натан, - я тебе припомню!
- Натан, ну, правда. Я же теперь не боевой пенсионер, а комбат. На фронт меня не возьмут, такие, как ты, медики-душегубы зарубят.
- И я к этому первый руку и приложу. Меня ведь не пускают. На финскую пустили, а сейчас - нет.
- А я-то тут причём?
- Что ж мне одному оставаться?
- Еврейская морда! - хором, с комбатом, воскликнули мы.
- Да пошли вы по весёлому адресу. Вот подготовлю двух хирургов себе на смену, тогда, Андрюха, вместе на фронт и пойдём. Пропишу я тогда тебе - "годен". А пока этих щеглов научи, чему тебя тётка-война научила. Да, давай иди уже. Два часа уходишь, не уйдёшь никак. Надоел.
- Злые вы. Уйду я от вас. Давай на посошок. Что глазами хлопаешь. Обмануть хочешь? Кого, меня? Да, я твою еврейскую морду насквозь вижу. Доставай. Я же слышал звон не литра в редикюльчике твоём, а как минимум трёх стекляшек. Не делай ангельские глаза - от командира разведроты не спрячешь, особенно коньяк.
- Уел ты меня, Андрюха.
Разлили, выпили, закусили. Комбат как-то чудно стукнул каблуками, кивнул:
- Честь имею!
И свалил, оставив меня с открытым ртом.
- Это что было?
- Не обращай внимания. Он тоже контуженный. Правда, его посильнее твоего порвало. Вот теперь к месту и нет царских офицеров пародирует. Если бы не орден - ох и огрёб бы. А так - пожимают плечами, пальцем у виска покрутят и махнут рукой - контуженный. Ты лучше спой.