Критика власти практически искоренена. Этому служит «Закон об экстремизме». Активность гражданского общества регулируется в сторону эрозии с помощью «Закона о негосударственных, некоммерческих организациях».
Восьмое. Появилось и это – на противоположную половину нашей дискуссионной мельницы, – конечно же, русская цивилизационная риторика, модель решения по Крыму, которая консолидировала общество. И я бы не имел права говорить об этом аргументе, потому что, повторяю, он на другую мельницу работает. Это действительно признаки иной модели, чем нынешняя либерально-космополитическая. Но должен заявить, что все признаки и разворот от весенней операции по присоединению Крыма к нынешней непрозрачной, противоречивой, аморальной российской политике относительно востока Украины свидетельствуют о том, что эта тема, а именно русская цивилизационная риторика, ценностный ряд, который действительно сплотил население, используется довольно прагматично для укрепления политического режима, для того, чтобы поднять рейтинг. И в разменную монету это превращается даже тогда, когда ценой являются погибшие граждане в Донецке и Луганске. Занимаются этой темой люди те же самые, для которых русская тематика является абсолютно чужеродной. И, по свидетельству инсайдеров, политика направлена отнюдь не на последовательную имплементацию новой позиции России в мире через идею русской весны, через идею русского мира, а, в общем, напротив – довольно циничные пиар-технологии, которые манипулируют естественными цивилизационными ожиданиями, предпочтениями российского населения. Лишь бы вырос рейтинг.
Девятое. Последнее Послание президента переводится одной строкой. «Все у нас правильно, никаких ошибок не делали, неудач не было. Мы сильны, у нас есть все ресурсы. Мы все преодолеем, всего достигнем и ничего менять не будем». Путин не собирается ничего менять. Нет ни одной публичной управленческой позиции по отношению ни к одному крупному, среднему институциональному пункту действующей модели страны, относительно которой президент бы выразился или реформировал по формуле: не годится, нужно менять, меняем. Ни одного такого примера нет. Значит, вопрос, хочет ли он менять модель страны, есть ли признаки, становится уже более определенным. Конечно, не хочет.
* * *
II. Лидер страны должен быть способным разогнать бояр. Давайте оценим.
Первое. В кадровой политике страны расцветает непотизм. В ход пошли уже не только сослуживцы, друзья, знакомые, а и уже следующее поколение – сыны, племянники. Ни одного человека никогда за провалы не сняли и не наказали должным образом. Исключение – это второстепенные заместители министра экономики. Дмитриев в свое время, Беляков, покритиковавший правительство. Сердюков. Но этот случай, скорее, говорит о том, что политика непотизма непоколебима. Был поднят возрастной потолок для госслужащих соответственно возрасту своему собственному и своего ближнего круга. Кадры, которые подобраны в администрации, в правительстве, я уже цитировал премьер-министра, в экспертном пуле, поддерживающем правительство и администрацию президента, – либеральные. Это Высшая школа экономики, это РАНХиГС, это различные центры, Институт Гайдара и т. д. Кадрами становятся олигархи-бенефициары, назначаемые на госкорпорации, при этом латентно приватизированные, потому что прибыль они не консолидируют в бюджет, а раскладывают по своим карманам, отдавая государству всего лишь 10–15 %. Социальный лифт не работает. 67 филиалов подготовки кадров госслужащих в стране отданы либеральному центру в виде РАНХиГСа под руководством Мау и Высшей школе экономики – готовят либералов-коллаборационистов. Кадры построены по клановым признакам, главными из которых являются принадлежность к питерскому клану и к клану богатейших людей. Третье, производится «подкуп» кадрового корпуса для администрации президента, депутатов, правительства. Зарплаты уже подняты до 300–400 тысяч рублей. В госкорпорациях топ-менеджеры получают по несколько миллионов рублей в день. Формируется преданный и меркантильно заинтересованный пул последователей.