Всего две недели назад шестнадцатилетняя Йоринда неслась по лесу, по тропинке, которую они протоптали с Йорингелем, когда бегали друг к другу со своих хуторов.
Она бежала к нему, будто он отнял её сердце, не силой отнял, а любовью, она и не сопротивлялась, ей было приятно, но жить она теперь без сердца не могла, а оно было у него, и что ей теперь делать, непонятно. Прилечь к нему на плечо, чтобы слышать, как её украденное сердце бьётся в его широкой груди, и чтобы он слушал, как его украденное сердце бьётся у неё под тонкими рёбрами, в клетке бьётся сердце его, в её клетке, она схватилась за сердце, ещё чуть-чуть и оно выпрыгнет из горла и покатится, подскакивая, спотыкаясь о выступающие из земли корни дубов, тропинка бросалась ей под ноги, она едва успевала подставлять ноги, чтобы не упасть лицом в мелкую, как мука пыль.
Девушка почти летела как птица, юбки она подобрала, мелькали крепкие икры, белые, нежные. Летела мимо тёмного высоченного ельника с висячими, обросшими мхом огромными ветками, над прозрачным мелко-разрезным зелёным туманом папоротника. Она бежала по тропинке через пронизанную солнцем, звенящую рощицу берёз с белыми как у неё телами, с глядящими из тонкой высокой травы голубыми и фиолетовыми фиалками, у неё тоже фиалковые глаза! И там, на поляне, её ждёт он, лежит на спине, снял, свернул и положил под голову рубашку, подставил лицо солнцу, а оно целует его в румяные щёки, в веки, просвечивая сквозь них красным, как оно смеет, я, только я могу целовать его глаза, его губы, его губы, его губы, – она чуть не споткнулась, и припустила от нетерпения ещё быстрее, хотя куда быстрее, только если полетит!
Перед ней на тёмную и прохладную тропинку камнем упала птица, развела подрагивающие от боли цветные крылышки. Она крутила головой, будто у неё нет костей, во все стороны, и как показалось Йоринде, просительно и жалостливо смотрела ей в зрачки своими чёрными блестящими бусинками глаз. Она махнула на неё, кыш! – но птица продолжала прижиматься распяленными крыльями к земле и всё требовательнее и настойчивей заглядывала ей в глаза, Йоринде стало холодно и жутко, будто кто-то схватил её за горло сильной ледяной рукой, когтистой лапой. Она остановилась и провела по шву кармана на переднике в поисках крошек, аппетит у неё хороший и в кармане частенько ждали её зубов и язычка обсыпанный сахарной пудрой крендель, баранка или кусок белого каравая. Она стала есть ещё больше, когда влюбилась – бабушка даже перестала готовить для неё свой знаменитый пирог с клубничным вареньем, взятым в клетку уложенными крест накрест подрумяненными жгутиками сдобного теста, она так скучала по нему! Йоринда сглотнула голодную слюну и вытряхнула крошки перед птицей.