В первое мгновение кажется, что по морозной степи прокатилась зимняя гроза. От сильных ударов задрожала земля. Воздух заколебался, стал раскачиваться, набегать волной. Из балок вырвались раскаленные стрелы «катюш». В небе стремительные струи белого дыма. Степь похожа на сорванный лист железа, летящий в бурю. Высотки, ослепительно сияющие снегом, эаволокло дымом. Вихри разрывов взметают снег, превращенный в сажу.
Противник огрызается минометным огнем, но недолго. Над степью, оставляя в воздухе черные дымки, изредка рвутся его бризантные гранаты. Выбираюсь из балки и попадаю на артиллерийские позиции. Орудийные расчеты вошли в азарт. Почти все командиры орудий, наводчики, заряжающие, подносчики снарядов сбросили полушубки и шинели, работают у орудий с таким проворством, что их гимнастерки, как в летнюю жару, потемнели от пота.
Стою позади орудия, и видно, как, подобно черному мячику, вылетает из ствола снаряд и скрывается вдали, в дымной туче. А земля качается под ногами.
Спускаюсь в блиндаж и слышу, как сильно она звенит. Не прозевать бы начало атаки! Выбираюсь из блиндажа как раз в ту минуту, когда танкисты берут на буксир пушки и на броню «тридцатьчетверок» вместе с автоматчиками вскакивают орудийные расчеты. Огневой вал передвинут. Он бушует в глубине вражеской обороны. Из-под танков летит снег, они набирают скорость. «Ура-а-а!» — весенним паводком разливается по широкой степи. С этим боевым возгласом воины выпрыгивают из окопов, бросаются в атаку.
Вспыхивают и реют на ветру красные флаги.
Гитлеровцы открывают пулеметный огонь. Да какой! Пули так и вихрят снег, начинают пятнить его горячей, дымной кровью и все же не могут сдержать стремительность атаки. Останавливаться нельзя. Только вперед и вперед! Бегу навстречу прыгающему над бугром солнцу.
Вот она, линия вражеской обороны. Засыпанные окопы, разрушенные блиндажи. Под бревнами, песком и снегом зеленеют шинели.
Здесь не земля, а решето. Снаряды и мины ложились так густо, что ни шаг — то воронка. Пепельная земля, обгоревшие кусты, черный снег. В уцелевших блиндажах груды патронов, брошенное оружие, кучи одеял, грязные овчины. На потухших железных печках — котелки с вонючим мясом. В берлинский иллюстрированный журнал, на цветной странице которого так броско поданы стройные ножки какой-то примы-балерины, завернуты конские ноги с ржавыми подковами.
Ударный клин наступающих войск протаранил вражескую оборону на глубину до четырех с половиной километров. Но сражение не затихает. Гитлеровцы беспрерывно переходят в контратаки.