У стен Малапаги (Рохлин) - страница 6

…герой нашего времени, шнель, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, чего ссориться, живите в мире, Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка, и жена вовсе не человек, а шерстяная материя, добротная, из неё все теперь шьют себе сюртуки, преступления и наказания, идиот или подросток. Какая разница? Элегия по поводу… Славянка тихая, сколь ток приятен твой… Петербург, Петроград, Ленинград, павловск, пушкин, царское село, детское село, ропша, гатчина, трамваем, электричкой, ногами, пыляев и анциферов, вагинов и костя ротиков, другой Петербург, далем, даль, консулаты и послы держав, материки и острова в океане, африка — третья часть света, крит, кипр, родос, мальта, иоанниты, подарок карла пятого… забыл.

Ленинград — город, Невский — проспект. День летний, тёплый, жаркий. Начало июля. Не то Фонтанка, не то Мойка, пивной ларёк, всегдашняя окраина жизни. Много тополей и тополиного пуха. Наверное, всё-таки июнь. Но точно, что полдень. Начало второй половины давно ускользнувшего дня. Попробуем забросить сеть, авось выловим. Лёгкий ветер с Невы, обдувает, разнеживает, не двигаться, не думать, не ждать, не…, не…, не…, плыть бы и плыть, загребая настоенный на солнце воздух. Город, возраст, тополя, тепло, тихо, и всё ещё впереди. Почти бессмертие, близко, рядом. Жомини да Жомини, а об водке ни полслова.

Небосвод был фильдекосового, а может быть, польдекокового цвета или цвета невинности и нетронутости, нет, описка и оговорка, память подводит, небосвод был, — уже ближе и теплее, — простодушно-абрикосового цвета и пел соловей. Ода соловью, вот я с тобой, как эта ночь нежна, ода соловью, чиновник по начальству, добросовестно и подробно, встреча и большая пьянка… долгота дня, он угас, и жизнь поставила точку. Любил, верил, пил, был счастлив, не думая, не задумываясь, не зная. Вечная юность, рассудку робкому наперекор.

Вот я с тобой! Как эта ночь нежна!

Дороги, аллеи, дома, кладбища, зоологические и ботанические сады, вокзалы, скверы, елисейские поля, распивочные, станции Фарфоровская, Сортировочная, Металлострой…

Где они, крепдешиновые платья с рюшами, где высокие, стройные и одинокие женщины, юные вдовы с выпавшим на миг счастьем, так и не успевшие стать любимыми и любящими? Стареющие с папиросой в зубах и болью в сердце. Болью безголосой памяти, не сказанных и уже бесполезных слов. Женщины, в какое-то давнее светлое мгновение остановленные счастьем, да так и застывшие после катастрофы. В плаче без слёз, в бессловесном, безмолвном крике.

Вся жизнь прошла под знаком этой записки, этой невстречи, этих непроводов. Несостоявшееся расставание обрекло на пожизненное прощание.