Папа брал свою работу, что на машинке уже отпечаталась, пачку возьмёт и в печку, и тогда по лицу жар плывёт, а огонь вспыхнет, погаснет, вспыхнет, а потом тлеть. Слишком много бумаги, печка маленькая.
Мама вокруг, и предметы, что папа побросал, расставлять забыла вокруг, то к папе совсем, вплотную, вот вырвет, то от него как шарахнется, стала большой, растопыренной, но молчит, только руками прижмёт к телу своему, а после взмах, прижмёт — и к папе руки бросает. Так и сгорела бы рукопись в печке, но мама не дала. Почти всю книгу огонь миновал.
Да дело и не в книге. В недоумении, первом сомнении. Подозрение вкралось насчёт окружающей жизни.
Разговоры с папой
«Закройте дверь, я не хочу, чтобы входила кошка, закройте, а то кошка войдёт».
И папа встаёт, закрывает дверь.
«Папа, я люблю Катю, в нашем классе она лучше всех девочек учится».
«Да, — говорит папа, — она отличница».
«Я люблю Катю, она умная и всё знает».
«Да, — отвечает папа, — Катя умная».
«Я люблю Катю, она очень быстро бегает, я никогда не могу её догнать».
«Почему, ты иногда её догоняешь».
«Я люблю Катю, она к нам приходит, и я никогда не хочу, чтобы она уходила, никогда, чтоб уходила Катя. Мы с ней играем, и я даже спать не хочу. Слышишь, никогда не хочу».
«Да, ты потом долго не можешь уснуть».
«Я люблю Катю, потому что она красивая».
«Да, Катя хорошая девочка».
«Ты знаешь, я люблю Катю, потому что она девочка».
«Тебе пора спать», — говорит папа и встаёт, чтобы налить горькой микстуры в большую серебряную ложку.
«Когда я выздоровлю, Катя снова будет приходить к нам, правда?»
«Да, конечно, она будет приходить».
Отступление насчёт отдалённых предметов
Тёмное было звучание у жизни, и хоть много сладости крылось в темноте этой, но орда несуразиц разных всё поглощала, не оставляла просвета. Книжки жглись в печке в сорок девятом и позднее, шли на растопку листы одного формата, уснащённые типографскими значками, точками, запятыми и прочими вопросительно-восклицательными, отметку имевшие о том, какая страница. Может, и книги были так себе, всё о политике больше, но и художественность присутствовала, и с картинками, редко, но встречались. Одну Володя помнил: солдат штыком Георгия Победоносца ниспровергал. В солдате была тайна, загадка. Он победил, одолел, а всё же приходится его в печку отправлять.
Ветреное было время, холодное, оттого, что с залива Финского дуло и щелей в жизни много имелось, а дальше их всё больше становилось, и явственнее течь и крен в жизни обнаруживались. Даже не темноты ощущение было — черноты, глядеть когда некуда было, потому, не видно ничего, что смотреть.