Выпавший снег покрыл все окрестности таким глубоким молчанием, что, казалось, можно было слышать полет птиц в небе. Эспиньоль, казалось, разделял окружающее оцепенение. Ни одного звука шагов не раздавалось на дворе, и, так как малейший шум резко подчеркивался морозным воздухом, каждый старался вести себя как можно тише. Аркенен ходил на цыпочках; теплые туфли Гоготты оставляли на снегу едва заметные следы. Все вокруг казалось мертвым, и как-то не верилось, что земля сможет когда-нибудь сбросить этот саван. Казалось, что она навсегда погружена в сон и что никогда уже нельзя будет увидеть того, что скрыто под ее белым покровом. Впечатление бесконечного однообразия и всеобщего оцепенения было так сильно, что однажды, наблюдая через оконное стекло снежную пелену, закутавшую парк, Анна-Клод почувствовала, что по ее лицу текут слезы.
Но все имеет свой конец. Как-то на исходе недели погода переменилась — прояснилось небо и сверкнуло солнце. Снег растаял. Потом зима, после передышки, снова вступила в свои права. Миновали январь, февраль. В марте по некоторым признакам можно уже было угадывать первые шаги весны. Аркенен предложил девице де Фреваль вспомнить о верховой езде и совершить галопом прогулку по полям. Уже в течение двух месяцев он принужден был отказываться от сопровождения девицы де Фреваль по причине боли в пояснице, которая не позволяла ему держаться в седле. Г-н де Вердло не хотел, чтобы Анна-Клод отваживалась без Аркенена покидать Эспиньоль. Правда, Куаффар всегда был готов его заменить, но Анна-Клод не показывала вида, что заинтересована в его обществе. Более того, Гоготта объявила, что Аркенену станет гораздо хуже, если Куаффар захватит обязанности, которые, в сущности, ему не принадлежат. Куаффар очень хорош там, где надо выращивать салат и поливать брюкву, но гарцевать рядом с барышней — вовсе не его дело. Узнав об этом соперничестве, Анна-Клод принуждена была отказаться от прогулок, к которым успела уже привыкнуть; поэтому она с удовольствием приняла предложение Аркенена снова к ним вернуться.
День этот был серым, почти теплым. Иногда пробегал острый ветерок и оставлял в воздухе ощущение холода. Земля уже утратила ледяную отверделость и суховатую звонкость, но в ней еще оставалось что-то бездейственное и окоченелое. Копыта отпечатывались, не завязая в грязи. Лошади после долгого пребывания в конюшне были послушны малейшему движению руки. Обогнули пруд. В его спокойных водах Эспиньоль отразил свое «Старое крыло». Скоро толстая угловая башня и острые крыши замковых зданий пропали из виду. Перед всадниками раскрылась между еще безлистной живой изгородью дорога, идущая по коричневым полям. Перешли на галоп. Девица де Фреваль впереди, Аркенен, еще не оправившийся от боли в пояснице, за нею следом. Миновали речушку Пурсод и в Бафонтене въехали в лес. Тропинка сначала была удобной, но потом быстро сделалась труднопроходимой, узко зажатой между двумя рядами окаймляющих ее деревьев. По коре ствола бежал бархатистый мох. Запах земли смешивался с запахом сухих листьев. На кусте слабо чирикала птичка. С нежным шорохом крыльев она снялась с места. Аркенен принялся насвистывать. Он самодовольно посматривал на девицу де Фреваль. Ученица делала ему честь. Посередине дорожки показался кряжистый пень странной формы. Лошадь Анны-Клод сделала быстрый скачок в сторону. Но девица де Фреваль сдержала ее поводьями. Так прибыли они к Большому Холму. Раз уже они очутились на этом месте, Аркенен соскочил на землю, чтобы подтянуть подпругу лошади девицы де Фреваль.