До глубокой ночи Аркенен возился в конюшне с израненными лошадьми. Его мысли были мрачны. В самом деле, в замке Эспиньоль происходили странные вещи. В то же самое утро было замечено исчезновение Куаффара. Куаффар скрылся, ничего не оставив в своей комнате. Но он отправился в путь не с пустыми руками, а унес с собой все сбережения Гоготты Бишлон, присоединив к ним деньги самого Аркенена. Конечно, эта двойная кража не могла не волновать Аркенена. Но если исчезновение собственных сбережений и почтенного Куаффара были ему очень неприятны, то бегство девицы де Фреваль приводило его в еще большее смущение. Что означает эта странная выходка, этот непостижимый побег? То, что девушка из хорошего дома так, ни с того ни с сего, покинула родной очаг — превосходило всякое воображение. Однако необходимо было считаться с фактом. Девица де Фреваль изменила Эспиньолю. К тому же Аркенен должен был признать, что бегство это подготовлялось уже давно и что сам он бессознательно ему помогал, обучая девицу де Фреваль верховой езде и стрельбе из пистолета, давая ей таким образом возможность выполнить безумное предприятие, план которого, только что проведенный ею с такой дерзостью, был у нее заранее заботливо разработан. Думая об этом, Аркенен кусал себе пальцы. Если бы только беглянка скрылась без всяких убытков! Но он не мог утешиться при виде двух прекрасных лошадей, которых так безжалостно искалечили, и грустно поднимал свой фонарь над обезображенными животными. В довершение всех зол бедный г-н де Вердло находился на грани горячки, потому что был ошеломлен всей этой выходкой и до сих пор еще не мог прийти в себя.
Когда Аркенен, окончив осмотр, вышел из конюшни и уже пересекал двор, направляясь к Гоготте, до его слуха долетело что-то похожее на фырканье лошади за главными воротами. Он подошел к ним с фонарем в руке и сквозь щели между створками увидел лошадь без всадника. Вглядевшись пристальнее, он различил и лежащую на земле человеческую фигуру. Испустив проклятие, Аркенен начал быстро отодвигать засовы, замыкавшие ворота. Они медленно распахнулись. Аркенен наклонился и вдруг поднял руки к небу.
— Клянусь распятием! Да ведь это наша барышня!
Анна-Клод лежала на земле. С обнаженной головой, почти лишенная жизни. Одежда ее была разорвана, а кое-где запятнана пылью и грязью.
— Мадемуазель! Мадемуазель!
Фонарь осветил похудевшее лицо с закрытыми глазами. Тогда Аркенен взял в зубы кольцо своего фонаря, поднял на руки девицу де Фреваль и понес ее в замок. Дойдя до вестибюля, он сложил свою ношу на ступеньки лестницы и вытер платком лицо. Потом почесал в затылке. Первым его движением было позвать на помощь, закричать на весь двор, но во время перехода он заметил, что девица де Фреваль только лишилась чувств, и потому решил этого не делать. Зачем привлекать внимание садовников, служанок и мальчишек-лакеев? Все они любят болтать, шуметь по пустякам, заниматься сплетнями. Не лучше ли было объяснить слугам, что девица де Фреваль ездила в Вернонс навестить монастырскую подругу? Не следовало ничего разглашать об этой нелепой выдумке. Почтенный Аркенен чуял во всем этом что-то неладное. Он снова почесал себе затылок, посмотрел на молодую девушку, все еще лежащую без движения, и, не медля больше, направился в комнату Гоготты.