— Это обычная процедура.
— Да, но нельзя же вот так взять и отдать этому издателю свои авторские права.
— Но это один из самых почтенных издателей Лондона, папа.
— Уж не думаешь ли ты, Бернард, что они станут обманывать девочку? — заметила миссис Хэттон.
— Конечно, нет. Но они дельцы, и главное для них — это прибыль.
— Может быть, ты все-таки дашь мистеру Эстли взглянуть на договор, Рут, — предложила мать.
Мистер Эстли представлял интересы мистера Хэттона, когда они приобретали этот дом, да и в целом ряде других обыденных дел. И Рут не думала, чтобы он или какой-либо другой местный юрист что-либо понимал в авторском праве и литературных договорах.
— Я покажу договор моему преподавателю, — сказала она. — Он уже не раз публиковал стихи и рассказы.
Миссис Хэттон растянула губы в самодовольной улыбке.
— Могу представить себе, какое ты им вставишь перо, когда войдешь в класс и объявишь!
Мистер Хэттон, первым покидавший дом, погладил Рут по голове и подмигнул ей с порога.
— Молодец! Похоже, что у нас в доме скоро будет знаменитость.
В то утро во время перерыва ее позвали к телефону. Мужской голос на другом конце провода принадлежал репортеру местного еженедельника.
— Насколько мне известно, у вас приняли к публикации роман.
— В общем, да. А вы откуда узнали?
— По-моему, ваша матушка позвонила редактору.
Рут почувствовала раздражение. Ей хотелось какое-то время втихомолку насладиться приятной вестью, поразмыслить о том, что это внесет в ее жизнь, привыкнуть, а уже потом делиться с окружающими. И вот теперь чужая воля побуждала ее действовать сообразно чужим правилам и представлениям.
— Мне бы хотелось подъехать и поговорить с вами об этом. Может получиться весьма интересный сюжет для наших читателей.
«Наших читателей…» Значит, для всех. Все узнают. Узнают, что дочка Хэттонов написала роман. И Рут вдруг отчетливо представила себе, сколько людей, которые обычно за целый год и книжки-то не откроют, кинутся читать ее роман только потому, что она — автор. И, естественно, все они будут считать себя вправе судить о нем. При этой мысли она почувствовала острое желание не встречаться с репортером, под любым предлогом увильнуть от разговора с ним. Но разве теперь она сможет этого избежать? Вот она написала книгу и предложила для публикации. Ее прочтут, и от автора уже не зависит, какое у читателей сложится мнение и о книге, и о нем самом. Наверное, ей следовало бы радоваться и считать себя польщенной такой рекламой, а она вдруг испугалась. О господи! И зачем только она написала этот роман?!