— Так что же вы предлагаете? — спросила она.
— Я подумал, что мог бы заехать к вам сегодня вечером. Мы сдаем газету в набор завтра.
— Но ведь книга выйдет не раньше чем через несколько месяцев.
— О, мы можем написать о ней еще раз — ближе к выходу, но рассказать о том, как она создавалась, нам хотелось бы первыми.
Первыми среди кого? Кого еще это может интересовать?
Она сказала:
— Хорошо. В семь часов — вас устроит?
— Заметано — в семь. Адрес у меня есть.
Артур Дебенхэм, преподававший английский язык в старшей группе, как раз проходил мимо, когда она вышла из телефонной будки. Он взглянул на нее и кивнул. Рут повернула голову и проводила его взглядом. Он не спеша, большими шагами шел по коридору, забавно покачивая плечами на ходу. Дебенхэму было за пятьдесят, и он любил время от времени выступать в преподавательской с едкими обличениями современных направлений в искусстве. Поводом обычно служила заметка в какой-нибудь газете, возвещавшая о том, что еще одна пьеса или роман вышли из-под пера «новоиспеченного гения» о задворках «Брэдфорда» или «Бермонди». «Мы живем в век высокопросвещенных невежд, — любил говорить Дебенхэм. — Все нынче пишут пьесы или романы. Ни одному нечего сказать, а если бы и было что сказать, так он не знал бы, как это выразить, однако все настолько полны своих мелких — и обычно грязных — мыслишек, что просто не могут не поделиться ими с миром».
Что скажет он, когда узнает, что и она пошла по этому пути? А ведь скоро он будет знать. Все будут знать.
— Начнем, пожалуй, с биографических подробностей. — Репортер был молодой, примерно того же возраста, что и Рут. На улице шел дождь, и носы его рыжих замшевых туфель потемнели от сырости; он неуклюже отклонил предложение снять синюю нейлоновую куртку, которая была у него надета поверх серого свитера, и миссис Хэттон то и дело поглядывала на него, словно боялась, что он откинется на спинку кресла и оставит мокрое пятно на его зеленовато-желтой обивке. Но репортер продолжал сидеть на самом краешке кресла, держа дешевую шариковую ручку над раскрытым блокнотом, лежавшим у него на колене. Он не прикоснулся к чашке чаю, которую миссис Хэттон, несмотря на его возражения, поставила у его локтя, — чай остывал, а печенье, лежавшее на блюдце, постепенно намокало, вбирая в себя пролитую жидкость.
— Вам… мм… сколько лет?
— Двадцать два.
— Вы окончили местную школу?
— Да.
— А потом…
— Поступила в педагогический колледж.
— Значит, теперь вы преподаете; что именно — домоводство? Почему вы не занялись изучением какого-нибудь предмета, связанного с писательским трудом?