– Не обессудьте, Николай Николаевич, мне еженедельно приходиться выслушивать чуть ли не по десятку подобных прожектов. А вдруг среди них есть и стоящие?
– Примите мои уверения в искреннем почтении, – буркнул профессор, приподнял шляпу и устремился в проем открывшейся двери.
Скорым шагом он прошел к выходу и только на улице остановился и сердито поглядел на почти бежавших за ним, запыхавшихся дочерей.
– Брунгильда, сестричка, – затараторила Мура, – скажи, а чей проект тебе показался самым интересным!
– Проект? Какой проект? – спросила сомнамбулическим голосом Брунгильда, глядя на свой правый ботик.
– Какой-нибудь! Все это так интересно! Так увлекательно! И как хорошо они рассказывали!
– Да? – почти не размыкая губ, произнесла старшая дочь профессора Муромцева. – В самом деле? А я ничего не слышала...
А в это самое время Клим Кириллович Коровкин, частнопрактикующий молодой доктор, возвращался домой после визита к генеральше Зонберг. Точнее, на этот раз он навещал не саму старую даму, а ее дочь, с которой три дня назад случилось несчастье, едва не стоившее ей жизни.
Татьяна Зонберг, давно огорчавшая мать своими либеральными увлечениями и воинствующим безбожием, о которых генеральша так много рассказывала доктору, не раз доводила матушку до сердечных приступов резкими высказываниями о деспотизме, о прогнившем режиме, о порочности самодержавия. Несчастная мать искренне не понимала, как вообще можно неуважительно, тем более дерзко, отзываться о помазаннике Божьем, об императорской фамилии, о высокопоставленных чиновниках. Последняя семеиная распря произошла незадолго до случая в поезде. Причиной ее стало предложение Московского славянского общества организовать сбор средств для выкупа у албанцев православного Дечанского монастыря.
– Татьяна смеялась над благородным предложением, она не чтит даже отца своего, – жаловалась тогда постоянная пациентка доктору, – а ведь генерал воевал на Балканах, он бы поддержал идею москвичей своим авторитетом.
Двадцатичетырехлетняя девушка, которую мать считала уже старой девой, якшалась с подозрительными личностями, ездила то на какие-то тайные собрания, то в чужие квартиры сомнительной репутации, то на лоно природы на якобы невинные пикники, приносила в дом какие-то таинственные свертки, заглянуть в которые генеральше не удалось ни разу.
Не кончится это все добром, неоднократно повторяла госпожа Зонберг, изливая душу доктору Коровкину, нравившемуся ей своей серьезностью. И оказалась права. Только случайность спасла Татьяну от смерти. И мать ее, старая генеральша, впервые в жизни возблагодарила Господа Бога за то, что ее дочь пристрастилась к курению.