Было и другие ограничения. Одно Толлеуса ни в малейшей степени не касалось: рассыпавшегося голема при потере контроля собирать заново не разрешалось. Другое правило гласило, что ни в коем случае нельзя помогать голему чародейством или Искусством.
Когда старик аккуратно сгружал Паука с телеги, один из судей подошел и, ухмыляясь, попросил не пользоваться посохом. «Эх, зря я показал прыть своего шестинога!» — мелькнула у искусника мысль раскаяния. Однако так просто отказываться от участия в турнире Толлеус не собирался. Уперев руку в бок и сунув посох прямо под нос судье, он справедливо возмутился, что ему этот инструмент требуется для управления големом, и что даже на границе его не заблокировали исключительно из-за участия в Турнире. Судья помялся, повертел приглашение с таможенными метками в руках. К такому повороту он был явно не готов. В конце концов, пообещав присматривать за искусником, он отошел.
Толлеус чувствовал себя неважно — сказывались недавнее чародейское «лечение» и бессонные ночи. Подготовился к турниру он плохо: даже трассу не посмотрел. Паук не обкатан (и зачем он, тупица, взялся за изменение конструкции в последний день?) Даже не известно, сколько баллов за какое препятствие дают. Так что придется штурмовать их все.
— Э-э-эх!.. — старик плюнул на дорожку, махнув рукой. — Да что теперь…
Чародеи разглядывали Толлеуса с нескрываемым интересом. Толстый старик с посохом, со своим големом-пауком — он смотрелся на фоне стройных молодых парней и их человекообразных творений не на своем месте. Вокруг искусника образовалось пустое пространство — големщики держали его в своеобразной изоляции. Досталось и Пауку. До Толлеуса долетали издевательские эпитеты от местных острословов. Один молодой чародей и вовсе не стал сдерживать эмоций: его слова, адресованные своему приятелю, долетели до Толлеуса. «Ты только взгляни, какими тварями представляют себя эти искусники!» — непростительно громко заявил он, хихикая и тыча в старика пальцем.
Старик и бровью не повел. Он презирал этих бестолковых детей-переростков. Будь дело в Кордосе, он бы враз научил их уважению и сдержанности. Сам Толлеус рассматривал чародеев постарше. Вон они, стоят отдельной группой, не зубоскалят и в свою очередь очень внимательно разглядывают уже не форму Паука, а его искусную начинку.
Кстати сказать, Оболтус не ошибся: големы были если не те же самые, что старик уже видел на предыдущих выступлениях, то уж точно их братья. Камень и дерево, дерево и камень. Лишь один голем выделялся на фоне остальных — он был сделан из песка.