Сказка закончилась аккурат у Серебряной Башни. Если через Бронзовые Ворота подростка пропустили без проблем, то тут стражник оказался менее сговорчивым. Утопая по пояс в тумане, он «выплыл» из-под арки и, ковырнув пальцем в ухе, больно ткнул древком алебарды Оболиуса под ребра.
— Я везу своему хозяину билет на Турнир, — скривившись от боли, промямлил подросток.
— Да ну?! — издевательски осклабился стражник. — А ну-ка покажи!
Юный искусник послушно протянул затейливо украшенную вензелями металлическую пластину.
— Так-так! — оживился охранник, пряча билет под кирасу. — Обчистил, значит, благородного господина? Вот ты и попался, воришка! — при этом он не сделал ни одного движения, чтобы схватить предполагаемого преступника. Напротив, он повернулся к парню спиной и неторопливо «поплыл» на свой пост.
Оболиус побледнел так, что веснушки стали казаться почти черными на молочно-белом лице. Сжав кулаки, он срывающимся голосом крикнул вслед толстяку:
— Мой господин этого так не оставит! Он чародей!..
Стражник обернулся и зло прошипел:
— Проваливай!
Сжав кулаки, подросток нечеловеческим усилием заставил себя успокоиться. По подбородку вновь побежала кровь из прокушенной губы.
Сделав еще пару шагов, охранник неожиданно споткнулся и, опутанный искусными нитями, с грохотом рухнул на землю, скрывшись в тумане.
— Тревога! — поплыл над утренним городом его заполошный крик. Оболиус в этот момент уже шарил у него под кирасой в поисках своего билета. Из башни как горох посыпались стражники, выискивая врагов. В мгновение ока парня схватили за шиворот и еще раз чем-то ткнули под ребра так, что он закашлялся.
— Я не могу пошевелиться! — верещал стражник, которого товарищи подняли с земли и безуспешно пытались поставить на ноги.
Сержант в шлеме с высоким красным плюмажем склонился к самому лицу Оболиуса и вкрадчиво спросил:
— Знаешь, что тебе полагается за нападение на Стража Серебряных Ворот? — Отвечай, что за яд ты использовал?! — вдруг крикнул он, отвесив подростку хлесткую пощечину.
Не в характере рыжего оболтуса было драться. Раньше бы он потупил глаза и смиренно принялся извиняться. Но слишком велика была злость, что клокотала в нем. К тому же раньше он попросту не мог дать сдачи никому, но теперь…
Сержант вдруг захрипел, схватившись за горло и рухнув на колени. Красивый шлем упал в туман, звякнув о полированный камень Красной дороги.
— Я заколдовал его! Этот человек хотел отобрать у меня ценную вещь, которая принадлежит моему господину! Он чародей, а я его ученик! Он нашлет на вас проклятие, если со мной что-нибудь случится! (Подросток импровизировал на ходу, решив не акцентировать внимание солдат на различиях между Чародейством и Искусством. Чары и проклятия им ближе и понятнее.) С этими словами он разорвал искусную нить, что стягивала горло сержанту, чтобы тот смог вздохнуть.