— Он глуп, ленив и прожорлив, — охарактеризовала его любящая родственница. — Но если умело пользоваться розгами, то можно добиться неплохих результатов. Обучен он многому и послушный. Главное, — повторилась еще раз трактирщица, — сразу выбивать из него всю дурь, как только появится.
С этими словами старушенция отвесила отпрыску добрый тумак и удалилась, оставив Толлеуса в недоумении по поводу происходящего. Пожав плечами, он тронул поводья. Лошадь, недовольно всхрапнув, переступила ногами. Паренек, словно очнувшись, в одно мгновение забросил в телегу свой мешок и резво запрыгнул следом.
Искусник не успел слова молвить, а паренек уже развалился на лавке и, впервые открыв рот, немного прояснив ситуацию:
— Велено во всем вам помогать и набираться ума-разума, господин. — И тут же приступил к выполнению поручения, сунув соломинку в зубы и сладко потянувшись.
Проехав по инерции несколько метров, старик резко осадил лошадей. Помощник помощником. Это даже хорошо, особенно в его теперешнем состоянии. Подать что-нибудь, сбегать по поручению. Но была какая-то неправильность, которую требовалось срочно устранить.
— Так не пойдет, — пробормотал Толлеус себе под нос. Потыкав дрыхнущего Оболтуса своим посохом, он добавил уже громче:
— Эй, ты место перепутал! — С этими словами искусник похлопал по скамейке возницы, а сам полез в телегу дремать на лавочке.
Ласково светило солнце, телега мерно покачивалась, голова немного кружилась от волнений и забот — старик задремал.
Выспался он хорошо: иногда и деревянная лавка мягче перины. Что-то не так. Толлеус напрягся: телега стояла на месте, а Солнце клонилось к закату. Если что-то случилось, то почему Оболтус его не разбудил? И где он сам? Может, отлучился по нужде? Действительность оказалась гораздо ужаснее: дороги было не видать, телега стояла у какого-то лесного озера, а малолетний возница, сверкая голым задом, весело плескался на середине озера, ныряя в воду с борта деревянной купальни, предназначенной для нового голема.
Старик аж задохнулся от возмущения. Рука сама собой потянулась к посоху, чтобы прижечь сорванцу чем-нибудь погорячее в обычно прикрытое портками место. Но пришлось срочно заняться собой, благо жилет никто не взял поиграть.
Когда кашель отступил, первый импульс праведного гнева уже прошел. Парень тем временем скорее почувствовал, чем увидел проснувшегося искусника и деловито принялся грести доской-лавочкой к берегу.
То ли приступ, то ли еще что вспугнуло конструкта Ока, который до этого исправно висел над стариком, лишь изредка спускаясь глотнуть у хозяина маны. А вот теперь он хаотично заметался вокруг с бешеной скоростью, так что при взгляде в камень начинала кружиться голова. Толлеус снял Око: с ним он разберется позднее. Пока же искусник, опираясь на посох, неподвижно ждал, когда «лодочник» причалит к берегу. Взгляд старика не сулил ничего хорошего.