— Рад вас видеть, Руди. Как, освоились?
— Благодарю, Михаил Альбертович, вполне.
— Контролируете архив, значит.
— Думаю, что да.
— А Роберт Скляров, значит, сам пропавших детей нашёл?
— Сам, — безмятежно согласился Антон.
— Сам… А ракопаук с Буковой-12, получается, сам сэппуку сделал?
— Сделал, — Антон принял вид «лихой и придурковатый», коий положено иметь перед ликом начальства, дабы «не вводить в смущение разумением своим».
— Допустим. А во имя чего он это сэппуку совершил, не подскажете ли? Или это флюктуация такая?
— Флюктуация, — главное побольше убежденности в голосе, — а мы-то напугались, думали — совсем карачун. А он — бац — и сдох.
— Руди, зачем это вам?! — в голосе Атоса клокотало бешенство, но глаза искрились смехом.
Всей Галактике было известно — Атос-Сидоров неудачник. Безнадёжный и окончательный. Всеми, без исключения, провалившимися делами Сектора руководил именно он, как становилось известно после громкого разбора на следующий день. Крохи его успехов тонули в море неудач. Это становилось притчей во языцех — успехи у рядовых сотрудников — и крах за крахом у начальства.
Но, несмотря на это, Сектор работал эффективно. Заинтересовавшись, Антон поднял старые отчёты, где и обнаружил, что неудачи постигали как раз те операции, к которым Атос был непричастен. И ответственность за них он брал исключительно постфактум, прячась за чужие неудачи.
— Хорошо, Руди. У меня задание для вас. Вы должны найти человека. Опасного человека. Поступить с ним вы вправе по своему усмотрению. В идеале этим человеком интересуется доктор Александров, на предмет реморализации, но никаких инструкций давать не стану. Решать будете на месте. Любое из принятых вами решений будет мной одобрено.
31 января 34 года
Он нашёл её в полумраке зала Леонардо.
Она сидела на полу, поджав под себя ноги. Худенькая. Чуть раскосые синие глазищи смотрели куда-то вдаль. На коленях у неё лежал планшет. Летал по белому листу карандаш, стремительно набрасывая первые контуры эскиза.
Такой Антон увидел её впервые за эти десять лет.
Сабина Крюгер. Пугало всего Института. В ней каждый видел себя — каким мог бы стать — и это было страшно.
Впервые планета услышала о ней пятнадцать лет назад — талантливый, невероятно одарённый ребёнок. В 11 лет она писала удивительно светлые стихи, позже ею же положенные на музыку. Их — в её же исполнении — до сих пор брали с собой в дальние экспедиции. В 12 увлеклась живописью, говорят, перед одной из картин Сабины полчаса простоял в молчании сам великий Сурд. В 13 — закончила школу. Ей пророчили великое будущее, Сабина пошла на курсы Наблюдателей. В 16 оказалась в Эсторе.