– Вот дура! Стоеросовая дура! Беспробудная дура! – возмутился в душе Александр.
У него вдруг появилось желание схватить банку с краской и запустить со всей силой в её хамское лицо. Неожиданно в голове Мальцева промелькнула мысль:
– А зачем вообще отказываться? Ведь я хочу в будущем быть профессором. Читать лекции, иметь учеников и последователей… Да мне сейчас даже просто необходимо попробовать себя в роли педагога!
– Ладно, я согласен. Только с кем? – уже миролюбиво спросил Саша.
– С Егором Ивушкиным.
– А почему именно с ним? – удивился он.
– Он сам попросил. Хочет заниматься только с тобой, – пожала плечами Рябинина.
– Хорошо, я с превеликим удовольствием буду с ним заниматься! – ехидно ответил Александр.
– Я в тебе, товарищ Мальцев, никогда не сомневалась! – громогласно объявила комсорг и, громко топая, вышла из аудитории.
На следующее утро, ещё до начала занятий, Александр встретился с Ивушкиным. Егор был крепышом среднего роста, с волосами цвета спелой пшеницы и голубыми глазами. Его отец занимал какую‑то очень высокую должность в правительстве Чувашской АССР.
Ивушкин учился хорошо по всем предметам, кроме испанского языка. Во время зимней сессии Егор с трудом сдал его на удовлетворительно. А сейчас было очевидно, что его вообще не допустят к сдаче испанского языка. У него не было выполнено ни одной контрольной работ и не сдано ни одного зачёта.
– Егор, скажи мне честно: ты зачем к Рябининой обратился? Мог же сам ко мне подойти. Ведь я всегда всем помогаю!
– Я знаю, Саня. Но мне надо, чтобы ты мне ни один раз помог, а занимался каждый день, – покраснев, объяснил смутившийся Ивушкин. И добавил:
– Саня, я с тобой заниматься буду, когда тебе удобно и где удобно.
– Хорошо, Егор. Давай сегодня после лекций встретимся в 405 аудитории. Я там буду транспарант писать, и ты тоже подходи!
В четыре часа вечера Егор его уже ждал с пачкой книг и тетрадей под мышкой.
– Егор, расскажи мне, что тебе непонятно в испанском.
– Саня, да мне всё непонятно!
– Это как? – изумился Мальцев.
– Как, как! Вот так! История, например, или философия, или политэкономия – они по‑русски написаны. Прочитаешь один раз, второй, третий… И всё становится ясно. А испанский язык – это для меня какая‑то абракадабра. Я одно слово, бывает, два дня учу и не могу его запомнить. Вот ты, Саня, как слова запоминаешь?
– Никак. Они сами ко мне "прилипают", – признался Саша.
– Вот видишь, а ко мне ничего не "прилипает"! – пожаловался Ивушкин.
Мальцев задумался.
– Егор, а у тебя испанские слова с русскими ассоциируются как‑то? – спросил он.