– В штабе он. Вон, вишь вагон пассажирский в середине эшелона, – объяснил тот Константину.
У пассажирского вагона стояли несколько человек и чём‑то негромко спорили.
– Дяденьки! Дяденьки! – завопил Костя.
Все мгновенно замолчали и с любопытством уставились на него.
– Дяденьки, возьмите меня, пожалуйста, на фронт.
– Иди домой к родителям, паренёк! – строго произнёс высокий худощавый мужчина, лет тридцати, в длинной кавалерийской шинели с тремя нашивками‑хлястиками малинового цвета. В глаза бросались красная суконная звезда на её левом рукаве и под ней четыре квадрата такого же цвета.
Рябоконь понял, что он и есть самый главный.
– Да нет у меня дома, дяденька командир! – отчаянно стал объяснять Костя, обращаясь к нему. – Сгорел‑то дом! И родителей нету! Мамка от сыпняка два месяца назад померла, а отца беляки повесили. Куда мне идти, дяденька командир?
– Да… ситуация… – вздохнул невысокий мужчина лет сорока, одетый в добротный полушубок и овчинную шапку с красной звездой.
– Как повесили? – спросил высокий военный в длинной шинели.
– Мой папка подпольщиком был, большевиком. Его беляки раненым в плен взяли и повесили… Повесили прямо на железнодорожном вокзале на столбе. Некрасов Василий Федотович. Может, вы его знаете?
– Нет, не знаем, – очень грустно сказал мужчина в полушубке, и на глазах у него навернулись слёзы.
– А кем у тебя отец работал до войны? – спросил высокий.
– Рабочим в железнодорожным мастерских. Они недалеко отсюда находятся, – объяснил Костя и, наконец, заплакал.
– Иваныч, разреши я у себя с мальцом поговорю, – обратился мужчина в полушубке к высокому мужчине в шинели с четырьмя красными квадратами на левом рукаве.
– Да, да, конечно! – ответил тот.
– Пойдём со мной, – сказал военный в полушубке.
Костя последовал за ним в штабной вагон. Они зашли в купе, заваленное книгами, газетами, плакатами и папками с какими‑то документами.
– Заходи, садись вот на лавку. Больше места нет. Прибрать всё хочу, да некогда, – пригласил он Константина.
– Меня зовут Силаков Егор Кузьмич. Я комиссар полка. Большевик и бывший железнодорожник, как твой отец. Только я в Москве работал. Сейчас я тебя чем‑нибудь горяченьким угощу. Подожди.
Комиссар полка вернулся минут через десять с чайником кипятка и с глубоким блюдцем, наполненным до самого верха вареньем. За это время Константин достал из вещмешка все свои документы и положил их рядом с собой на деревянную лавку.
– Вот, я тебе даже сладенького принёс. Варенье. Вишнёвое! Давай теперь кипяточка‑то попьём! – произнес Силаков, наполняя две алюминиевые кружки.