– Евсюков, цыц, щучий сын! – резко оборвал его Саленко. – Вечно ты скулишь, как пёс поганый! Тоску на всех наводишь.
– Наступила тишина. Все думали о чём‑то своём. Только в буржуйке громко потрескивали поленья.
Рябовол достал из кармана шинели тощий кисет:
– Вот дела! Табачку совсем не осталось. Курить, ох как хочется! Аж ухи пухнут.
– Не приведи господи, если они у тебя опухнут! Тогда дверь в теплушке придётся распиливать, чтобы тебя наружу вытащить! – ехидно заметил кто‑то.
Вагон затрясло от дружного смеха.
– Дяденьки, у меня табак есть, – предложил Юра и полез в свой вещмешок.
– Что, сурьёзно? – не поверил Рябовол.
Некрасов вручил Саленко три пачки табака в фабричной упаковке.
– Мать честная! – удивился комвзвода. – Настоящий‑то табачок, не самосад. А пахнет то как! Чуете, братцы?
Действительно, по теплушке поплыл вкусно‑пряный аромат дорогого табака.
– Хлопчик, а где такого табачку‑то добыл? – поинтересовался красноармеец лет тридцати в новой форме.
– С Асмоловской фабрики. Когда из Ростова бежать все начали, то фабрику кто‑то поджёг. Кто‑то ворота вышиб, ну и люди побежали туда. Я рядом тогда находился, ну и тоже схватил кое‑что, – объяснил, несколько смущаясь, Юрий.
– Ну ты и хваткий, паренёк! – похвалил его совсем молодой красноармеец лет девятнадцати.
– Некрасов, а у тебя может и какава или чаёк сыщется? – в шутку сказал Саленко.
– Да, чай у меня тоже есть. Хороший. Да и сахар найдётся, – скромно сообщил Юрий.
– Вот это хлопчик! Во, молодец! Нам теперь хочь кажный день таких воспитанников пущай посылают! – раздались восторженные голоса.
Некрасов достал из вещмешка плитку чёрного чаю и четверть головки сахара и отдал всё это комвзвода. Саленко тут же распорядился поставить на печку котелки с водой. После чего принялся делить сахар.
Каждому бойцу досталось по кусочку, а Юре он вручил целых два.
Эшелон три дня простоял в Ростове. За это время Некрасову выдали форму. Когда он её надел, то весь взвод чуть не умер со смеху. Рукава гимнастёрки у Юры свисали до самых колен, а шинели – почти до пола.
– Не беда! Снимай мундировку‑то свою! – распорядился Черновол, едва отдышавшись от смеха.
Забрав с собой всю красноармейскую форму, он вместе с двумя коренастыми мужиками, братьями Залесовыми, принялись отрезать, а потом шить вручную. Через несколько часов Юра уже надел прекрасно подогнанную под него красноармейскую форму. Вскоре к ним в теплушку пришёл комиссар полка:
– Воспитанник Некрасов, завтра будешь принимать присягу! – объявил он.
– Есть! – чётко, как его уже научили, ответил Юра.