Эшелон медленно двигался. Час ехали, двадцать стояли.
– Куда это нас везут? – недоумевали красноармейцы взвода Саленко, поминутно выглядывая в щель двери.
– Взводный, не томи душу, скажи… – просили они.
Но Саленко молчал. Он и сам не знал пункта их назначения.
– Военная тайна! – загадочно отвечал он, напуская на себя очень важный вид.
Вскоре стало ясно, что эшелон движется на восток.
– Странно, а почему не на юг? Почему не на Кубань? – спрашивали друг друга вполголоса бойцы.
Эшелон уже четвёртый день стоял на каком‑то полузаброшенном разъезде в открытой степи. Было так холодно, что стены теплушки и нары покрылись толстым слоем инея. А рядом с печкой было невыносимо жарко. Некрасов вынул из вещмешка книги.
– Юра, а что это у тебя? – поинтересовался Саленко.
– Это мои самые любимые книги. Русско‑французский словарь. Книга об Александре Македонском и "Приключения Шерлока Холмса" Конан‑Дойля.
– А чё это такое, Конана… Конан… Дойля? – едва выговорив, спросил комвзвода.
– Это рассказы о частном сыщике Шерлоке Холмсе. Мне очень нравится, как он расследует различные преступления, – объяснил Юрий.
– Слушай, друг, почитай нам! А то мы тута як цуцики мёрзнем! А? – попросил Рябовол.
– Хорошо, но только я лучше вам перескажу. Ведь я наизусть знаю эти произведения, – согласился Некрасов.
Он удобно устроился на поленьях возле самой печки и, сняв шинель, принялся рассказывать прозведение Артура Конан‑Дойля "Пёстрая лента", добавляя в него от себя некоторые детали. В теплушке стояла тишина, изредка прерываемая возгласами:
"Вот гадина!", "Вот сволочуга!", "Ты дывысь, чё задумал?"…
Когда Некрасов закончил, весь взвод начал бурное обсуждение. На следующий день к ним в теплушку пришёл комиссар полка, командир батальона и командир роты. Они присели рядом с красноармейцами Саленко и тоже начали слушать, как Юра пересказывает повесть Конан‑Дойля "Собака Баскервилей".
– Хорошо рассказываешь, сынок! – похвалил его Егор Кузьмич. – Но это всё про буржуев и их жизнь. А тебе надо рассказывать о подвигах бойцов непобедимой Красной Армии, о пламенных революционерах, которые боролись с царизмом и гнили по каторгам да по тюрьмам. Ты меня понял, Юра?
– Так точно! – бодро и, не задумываясь, ответил ему Некрасов.
На следующий день Юру вызвали в штаб полка.
– Некрасов, ты случайно печатать на машинке не умеешь? – поинтересовался начштаба Клинов.
– Умею, – ответил Юрий.
– Тогда вот садись, братец, и напечатай мне вот эти три приказа, – Клинов подал ему несколько листов, написанных великолепным каллиграфическим почерком.