. После смерти Н. Я. Мандельштам с развернутыми ответами, в которых опровергались неточности и искажения, выступили Э. Г. Герштейн, долгое время ее близкая подруга, и А. Г. Найман
[914].
С другой стороны, смерть Н. Я. Мандельштам в декабре 1980 года вызвала многочисленные сочувствующие отклики о ее личности и мемуарном наследии. Самым пронзительным и пристрастным из них стал некролог Иосифа Бродского, в котором он оценил два тома мемуаров как эсхатологическую прозу “для ее века и для литературы ее века, тем более ужасного, что именно этот век провозгласил строительство на земле рая”. Показательно, что и в некрологе высокая оценка воспоминаний была дана Бродским не за новое о биографиях поэтов и писателей, но за развитие языка поэзии Ахматовой и Мандельштама, честную трактовку “сознания русского народа” в “догутенбергскую” эпоху советского времени, когда письменному слову не было никакой веры[915].
В итоге мнения о качестве прозы составили два лагеря, что было наиболее отчетливо зафиксировано в сборнике воспоминаний и устных интервью среди тех, кому посчастливилось войти в круг знакомых Мандельштамов (Осип и Надежда Мандельштамы в рассказах современников. М., 2002). В 2000-е годы “книжно-салонный” спор о качестве прозы Н. Я. Мандельштам перекочевал на просторы Интернета. Причем к сорокалетию издания “Второй книги” бескомпромиссная полемика и не думает затихать[916].
На Западе мемуары Н. Я. Мандельштам были восприняты в ином ключе. Первые рецензенты ее книг также не прошли мимо искажений и субъективных оценок, содержащихся в них, но их высокая оценка была дана на основе других критериев. Рецензенты, принадлежавшие к русской эмиграции, Глеб Струве, Георгий Иваск, Ольга Раевская-Хьюз восприняли мемуары как честную и откровенную исповедь об ужасах сталинского террора, защищая право вдовы на субъективизм и пристрастность[917]. Иваск и Хьюз прямо ставили произведения Мандельштам в один ряд с книгами Шаламова и Солженицына. Струве назвал “Воспоминания” лучшей нехудожественной (non-fictional) работой, написанной в СССР за пятьдесят лет. Интересно, что его больше обеспокоили односторонний взгляд Н. Я. Мандельштам во “Второй книге” на Максимилиана Волошина и оценка значения поэзии символиста Вячеслава Иванова, чем собственно неканонический портрет Ахматовой[918].
Западные рецензенты, уделяя много внимания разоблачительному пафосу мемуаров, оценили Надежду Мандельштам как самостоятельную и талантливую писательницу, создавшую высококлассный литературный текст. Наиболее подробно об этом написал еще в 1971 году Ричард Пивер в “Хадсон ревью”