Князь печально отвечает:
«Грусть-тоска меня съедает,
Одолела молодца…
Ламца-дрица, гоп-ца-ца…».
Ску-у-ушно…
При всём разнообразии известных попаданских историй, не могу вспомнить такой, где главным источником активности попандопулы, «первопинком прогрессивности» — было бы предощущение скуки.
Борьба за выживание — пожалуйста, стремление к имению, поимению, накоплению, вознесению и владению — постоянно. Ещё, при первых же успехах или даже «до», на типового попандопулу наступает нужда мирового уровня. И далее — по нужде. Прямиком к светлому будущему. Разные супер-глобал… на каждом шагу. «4 июля» в попаданских глазах — прямо как цифирьки в игровом автомате: так и мелькают, так и щёлкают.
«Есть такое важное слово «Надо!».
Верю. Но есть ещё более страшное слово: «Ску-у-учно».
Прежде всего хомнутым сапиенсам довлеет инстинкт самосохранения. Не довлел бы — и поговорить не с кем было бы. Судя по количеству свежих разговорчивых попадунов — свойство в народе активно присутствует.
Потом их пинает инстинкт саморазмножения. Индивидуи упорно лезут в альфа-самцы. Как вариант — в альфа-самки. Для чего совершают подвиги и открытия, делают гадости и изобретения, строят дома, карьеры и государства.
Но что делать, если все наблюдаемые женщины — доступны? Причём их многократно больше физически возможного? Ситуация несколько сходна с Е. Онегиным. И приводит к похожему результату:
«Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу;
Он застрелиться, слава богу,
Попробовать не захотел
Но к жизни вовсе охладел».
Я — тоже не захотел. Тем более — не из чего. А изобретать порох, пистолеты… чтобы вышибить мозги самому себе… как-то это чересчур… «sophisticated».
Как у всякой узконосой бесхвостой лысой обезьяны, у меня были ещё два «взадпинательных» инстинкта: социализация и любопытство.
С социализацией тоже скоро стало совсем скучно: все окружающие меня любили, остальные — боялись. Из состояния «отброс полный», «сам — никто, и звать — никак», я за три года превратился в уважаемого предводителя местной стаи аборигенов, в этакого захолустного патриарха-недоросля.
Новички ещё вздрагивают от такого, совершенно анти-святорусского, сочетания, но старожилы уже смирились, норовят звать по отчеству, кланяться в ножки и прикладываться к ручке. Ещё хуже то, что я и сам к этому привыкаю, ожидаю от окружающих только такую реакцию. Теряю уровень собственной готовности к смертельному конфликту по несущественному поводу на произвольной почве со случайным образом нарисовавшимся противником.