Мне было мокро. Ещё: холодно, глупо и обидно. Я стоял на коленях в снегу. В тонких штанах, уже промокших от растаявшего снега, лёгких сапожках на босу ногу, продолжающих набирать тающую, от тепла мерзнущих коленок, воду. Скорбно опустив голову, всем своим видом олицетворяя «кающуюся мадонну». Не хватало только экскурсовода:
«А теперь, товарищи, давайте получим удовольствие от этой картины. Встаньте пошире, чтобы всем было видно. Тебе сколько лет, мальчик? Пятнадцать? Отвернись, тебе еще рано смотреть такие вещи».
Мне же ещё смотреть рано! Но вот самому стоять… уже пора.
«Центральное место в творчестве так рано ушедшего от нас Эль Греко по праву занимает полотно площадью полтора квадратных метра — «Кающаяся Мария Магдалина». На холсте Магдалина изображена в необычном ракурсе, на берегу моря».
Берега моря у нас тут… А вот кающийся отрок посреди двора Княжьего Городища в версте от реликварной речки Смядыни — вполне типичный ракурс. Практически на том самом месте, где 5 сентября 1015 года юного (и посмертно — святого) князя Глеба зарезал его собственный повар. Другой брат заказал. Шеф-повар заказ принял и исполнил. Клиенту, наверное, свеженькой нарезки захотелось. Эстеты, блин. Гурманы, факеншит. Не то — Святополк Окаянный, не то — Ярослав Мудрый.
Но я-то здесь чем занимаюсь?! — А занимаюсь я тут вполне по Альтову про Марию Магдалину:
«Невольно возникает вопрос: что она здесь делает в такое позднее время? Она здесь откровенно кается. Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. «И как это меня угораздило?» — как бы говорит Мария. И ей как бы веришь».
Вот это — «как бы веришь» — я и пытался донести до немногочисленных зрителей. Пока… безуспешно. Не тяну я на великого художника. Да и на кающуюся блудницу… Только на мёрзнущего в мокрых штанах княжьего «прыща».
«Эль Греко умышленно расположил Марию смотрящей в сторону. Она не может смотреть людям в глаза. Ей стыдно. Поэтому она вынуждена смотреть влево. И если зайти слева, то можно встретиться с Магдалиной глазами, и тогда ей становится так стыдно, что ее лицо краснеет».
Всю жизнь посматривал налево. Даже без всякого стыда. А уж в зеркальце… особенно — перед обгоном… Мария Магдалина — блондинка на тачке: смотрит влево только потом. Раньше надо было! До смены полосы движения.
Хорошо хоть — вокруг меня никто не толчётся. Ни — слева, ни — справа. Да и плевать: я не краснею. Поскольку мне не стыдно. Нет, стыдно. Ой, как мне стыдно! Что попался. Надо было в другую сторону бежать. Не сообразил…
