Явно расстроенный мальчик спросил:
— А можно, я принесу остальные деньги завтра?
Кассир улыбнулся и покачал головой, пересыпав деньги мальчика тому в ладонь.
Глаза мальчишки налились слезами.
Он обернулся ко мне и произнес:
— Сэр, мне очень нужно купить эти туфли. Они для моей мамы. — Его голос дрожал. Я с ужасом осознал, что ребенок обращается не к кому-нибудь, а именно ко мне. — Она очень больна, а за ужином папа сказал, что сегодня вечером она уйдет от нас к Иисусу.
Я стоял неподвижно как столб.
Я не знал, что сказать.
— Я хочу, чтобы она была красивой, когда увидит Иисуса, — говорил мальчик, с мольбой всматриваясь мне в глаза.
Почему он просил об этом меня? Я что, похож на легкую добычу — на богатея, которому некуда девать деньги? Меня тут же охватил гнев. Я заподозрил, что столкнулся с новым видом жульничества: родители подсылают своих детей выпрашивать деньги перед Рождеством, играя на лучших человеческих чувствах. Хотя нет, одумался я: ведь мальчик пообещал кассиру, что принесет недостающие деньги завтра.
Я понятия не имел, как себя вести и что говорить. Внезапно со всей ясностью я осознал, что парнишка не притворялся. Я взглянул в его глаза, и что-то случилось в этот миг. Пара туфель для встречи с Иисусом. Ребенок прощался с матерью.
Не думая и не говоря ни слова, я вытащил бумажник и протянул кассиру пятидесятидолларовую банкноту, чтобы заплатить за туфли.
Мальчик привстал на цыпочки и наблюдал за тем, как происходит оплата его покупки. Затем он схватил пакет с туфлями и побежал было к выходу, но остановился и обернулся ко мне.
— Спасибо, — сказал он.
После чего исчез в темноте улиц. Я стоял и смотрел ему вслед.
— Вы готовы, сэр? — обратился ко мне кассир. Я не слышал его слов. — Сэр? — повторил он. — Вы готовы оплачивать?
Я пришел в себя и посмотрел на то, что лежало у меня в тележке.
— Нет, — ответил я. — Извините, мне надо начать все сначала.
Я оставил полную тележку у кассы и медленно вышел из универмага. В пелене снегопада я пересек город и остановился возле дома. В спальне Кейт на втором этаже горел свет.
По дороге я пытался придумать, что и как сказать, но не смог. Одно мне было ясно: я должен поехать домой. Мне необходимо вернуть в нашу жизнь волшебную сказку. Я вдруг понял, что от этого зависит все мое дальнейшее существование. Кейт права: не она и девочки оставляют меня, я сам оставил их. Когда это случилось? Как я мог такое сделать? Дом. Это слово внезапно наполнилось новым смыслом. То, что когда-то являлось синонимом пустоты, стало означать радость, прибежище от печали и горя. Наконец-то я возвращался домой.