И еще была Беатрис, в тот день, когда он сделал ей предложение, день, когда все шло наперекосяк. Он сделал ей предложение в десять тридцать, в удушающе-жаркое утро, когда они стояли у банкомата на центральной улице, собираясь пойти за покупками в супермаркет. Наверное, ему следовало бы опуститься на одно колено, потому что ее «да, ну давай» прозвучало неуверенно и как-то неромантично, как будто она считала его предложение не более чем прагматичным решением сэкономить на квартирной аренде. А потом банкомат проглотил ее карточку, и ей пришлось идти в банк, чтобы ее вызволить, встречаться с менеджером, и тот полчаса мурыжил ее, бедную, как будто она самозванка, укравшая карточку и выдающая себя за какую-то другую, настоящую Беатрис. Это унижение закончилось тем, что она в праведном гневе разорвала все отношения с этим банком. Потом они пошли в магазин, но смогли позволить себе едва ли половину того, что было в их списке покупок, а вернувшись на парковку, обнаружили, что вандалы нацарапали на их машине свастику. Будь это что угодно, но не свастика, — карикатурный пенис, матерное слово, что угодно, — они бы, наверное, оставили все как есть, но это надо было непременно убрать, и стоило это кучу денег.
И так продолжалось весь день: у Би в телефоне сдохла батарейка, первый гараж, куда они подъехали, был закрыт, во втором не было отбою от клиентов, так что их с Би машину ремонтировать не взялись, банан, который они попытались съесть на ланч, внутри оказался гнилым, у Би лопнул ремешок на туфле, и ей пришлось припадать на одну ногу, машина стала издавать странные звуки, в третьем гараже им озвучили цену покраски и заодно сообщили, что выхлопная труба у них прохудилась. В довершение всего они так долго добирались до квартиры Би, что купленные ими дорогущие бараньи отбивные от жары подгуляли. Для Питера это было последней каплей. Ярость охватила всю его нервную систему. Он схватил пенопластовый подносик с отбивными и собирался выбросить его в мусорное ведро, швырнуть со всей силы, чтобы наказать мясо за такую бессовестную уязвимость. Но мясо было куплено не на его деньги, и ему удалось — едва-едва — сдержаться. Он убрал продукты в холодильник, плеснул воды себе в лицо и пошел искать Би.
Она стояла на балконе, уставившись в кирпичную стену, которая окружала многоквартирный дом, где она жила, стену, увенчанную колючей проволокой и кусками битого стекла. Щеки у нее были мокрые.
— Прости меня, — сказал он.
Она нащупала его руку, и пальцы их сплелись.
— Я плачу от счастья, — объяснила она.