Дорогая Би,
наконец появилась возможность общаться с тобой нормально! Не назвать ли мое первое письмо «Первым посланием к джошуанам»? О, я знаю, что мы оба не слишком доверяем св. Павлу и его позиции по разным вопросам, но парень знал, как писать убедительные письма, и мне теперь понадобится все вдохновение, особенно в моем нынешнем состоянии (в полубреду от усталости). Так что пока мне не пришло в голову ничего восхитительно-оригинального — «Да снизойдет на тебя благодать и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа». Я сомневаюсь, что Павел имел в виду какую-нибудь женщину, когда написал это приветствие, учитывая его проблемы со слабым полом, но если бы он знал ТЕБЯ, то написал бы это именно тебе.
Хотелось бы ввести тебя в курс дела, но пока еще нечего рассказать. На корабле нет окон. Снаружи миллионы звезд и, возможно, другие невообразимые пейзажи, но все, что я вижу, — это стены, потолок и пол. И хорошо еще, что я не страдаю клаустрофобией.
Я пишу тебе карандашом на бумаге (у меня куча ручек, но, похоже, они взорвались во время Скачка — вся сумка залита чернилами изнутри. Ничего удивительного, что они не выжили в этом путешествии, учитывая, что творится у меня в голове!..) Так или иначе, когда мудреная технология дает сбой, примитивная технология спасает. Вернемся к заостренной палочке с осколком графита внутри и листу из прессованной целлюлозы…
Спрашиваешь, не сошел ли я с ума? Нет, не волнуйся (пока еще нет). Мне не мерещится, будто я могу положить это письмо в конверт и наклеить марку. Я еще в пути — осталось часов двадцать пять до конца путешествия. Как только окажусь на Оазисе и устроюсь, я перенаберу эти записи уже на компьютере. Кто-нибудь подсоединит меня к Сети, и я смогу послать весточку в эту штуку, которую СШИК установила в нашем доме. Забудь о названии «Почтовый компьютер Чжоу — двадцать четыре», которому нас с тобой научили. Я упомянул этот термин парням здесь, и они просто рассмеялись. Они называют его «Луч». Типично для американцев сокращать все до одного слога. (Но ведь легко запоминается!)
Полагаю, что, чем ждать целый день, я мог бы использовать Луч, имеющийся у нас на борту, потому что я перестал спать, а это хорошее занятие, чтобы заполнить время до посадки. Но тогда письмо не будет личным, а мне нужна интимность, чтобы сказать то, что я собираюсь. Остальных мужчин на корабле не назовешь — как бы это выразиться — образцами благоразумия и деликатности. Если я напишу это на их компьютере, то могу представить, как один из них находит сохраненную где-то там копию и читает мое сообщение вслух на потеху остальным.