– Хоть бы эти шошоны не напали, пока его нет.
– Угу, – согласно кивнул Чапман. – Разводи костер. Еще антилопы пожарим.
Хью вернулся через час.
– Там камень торчит козырьком, – сообщил он. – Место есть, Хряк поместится.
– Пещера? – переспросил Ред.
– Ну, это навроде как в склепе хоронить, – поразмыслив, сказал Чапман.
Гласс окинул взглядом обоих.
– Лучшего нам не придумать. Гасите костер и пошли.
Тащить Хряка пришлось на одеяле – носилки соорудить было не из чего. По пути менялись: двое тащили убитого, третий нес все четыре винтовки. До горы шли полчаса, то и дело натыкаясь на кактусы и юкки, усеивающие равнину. Дважды одеяло вырывалось из рук, окоченевшее тело падало на землю жалким окоченевшим тюком.
У горы Хряка уложили на спину, накрыли одеялом и отправились собирать камни (здесь-то их было в изобилии) – выгородить пещеру. Пласт песчаника нависал над пространством в пять футов длиной и фута два высотой; Гласс прикладом Хряковой винтовки расчистил место – здесь когда-то ночевало зверье, хотя свежих следов не было.
Груду камней сложили высокую – больше, чем нужно, – непроизвольно оттягивая прощание. Наконец Гласс кинул очередной камень и сказал: «Хватит».
Все трое, подхватив тело Хряка, втащили его в импровизированный склеп и уложили.
Говорить выпало Глассу. Он обнажил голову; остальные торопливо сдернули шляпы, будто устыдившись напоминания. Хью судорожно пытался вспомнить стих о «сени смертной», но слова не шли в голову, и в конце концов он прочитал «Отче наш». Хотя Ред с Чапманом молитв давно уже не читали, они вставляли слово-другое там, где подсказывала память.
Произнеся все положенное, Гласс распорядился:
– Винтовку Хряка несем по очереди. Ред, тебе больше всех пригодится его нож. Чапман – возьмешь рог для пороха.
Чапман торжественно принял рог; Ред, с улыбкой повертев нож в руках, довольно признал:
– Хорош клинок!
Гласс снял с шеи Хряка кошель и высыпал содержимое на землю. Огниво, несколько мушкетных пуль, ветошь – и тонкий изящный браслет, немыслимый в огромных руках Хряка. Чья память? Матери? Возлюбленной? Теперь уже не узнать. От тайны, которая так и останется неразгаданной, повеяло печалью, Гласс вдруг задумался о том, что останется в мире от него самого.
Огниво, пули и ветошь он переложил к себе в сумку. Браслет сверкнул на солнце, Ред протянул было руку – Гласс его остановил.
– Ему-то вещица без надобности, – пояснил Ред.
– Тебе тоже.
Гласс положил браслет обратно в кошель и, приподняв голову Хряка, надел кошель ему на шею.
На то, чтобы закончить дело, ушел еще час. Ноги Хряка подогнули, чтобы не высовывались, сверху тело еле прикрыли одеялом – потолок нависал слишком низко, не дотянешься, так что Глассу пришлось повозиться, пока он прикрывал лицо. Затем навалили камней, закрывая вход. Гласс положил последний камень, взял винтовку и зашагал прочь. Ред с Чапманом, в последний раз поглядев на сооруженную ими каменную стену, поспешили за ним.