Зоя, точно очнувшись, сорвала с головы наушники вместе с шапкой и протянула их вперед:
– Слушайте! Слушайте!!
– В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС. УСПЕШНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ НАШИХ ВОЙСК В РАЙОНЕ ГОРОДА СТАЛИНГРАДА. На днях наши войска, расположенные на подступах Сталинграда, перешли в наступление против немецко-фашистских войск. Прорвав оборонительную линию протяжением тридцать километров на северо-западе в районе Серафимович, а на юге от Сталинграда – протяжением двадцать километров, наши войска за три дня напряженных боев, преодолевая сопротивление противника, продвинулись на шестьдесят – семьдесят километров. Нашими войсками заняты город Калач на восточном берегу Дона, станция Кривомузгинская (Советск), станция и город Абганерово. Таким образом, обе железные дороги, снабжающие войска противника, расположенные восточнее Дона, оказались прерванными…
Командир и комиссар быстро переглянулись: одна из этих железных дорог – Северо-Кавказская – составляла лавный объект диверсионной деятельности группы «Максим».
Юрий Левитан перечислял разгромленные дивизии врага, количество пленных, трофеи, число убитых фашистов. А на севере неумолчно гремела канонада. Там шли в наступление танки, кавалерия и пехота 51-й армии.
Черняховский и Максимыч вскочили на ноги и крепко обняли друг друга, а комиссар на радостях поцеловал командира в мокрые усы.
– Я так и знал, Максимыч! – выпалил Черняховский. – Было время – ходили казаки в Восточную Пруссию, и опять пойдут!
Растолкали спящих. Нонна и Валя кинулись обнимать Зою. Комиссар стал записывать сводку. И все впервые увидели, как улыбается командир. Солдатова едва удержали – чуть было не дал салют из автомата! Никакая водка, никакой горячий самый сытный и вкусный обед, ничто на свете не могло так согреть партизан, как это известие о наступлении на фронте.
– Ребятам по глотку водки! – почти громко распорядился командир. – Девчатам – по два глотка воды! И ша! Война еще не кончилась.
Черняховский даже попросил у Зои зеркальце. Зажал автомат между колен, поставил зеркальце на диск и, достав трофейную опасную бритву из Золингена, потер щеки сырым снежком, потом мылом и стал со скрипом сбривать четырехдневную щетину, подправлять усы.
– А ну, комиссар, давай брейся по случаю праздника! – прошептал он весело.
– Да я думаю партизанскую бородищу отпустить, – так же шепотом отвечал Максимыч, поеживаясь. – Как в песне: «Вот когда прогоним фрица, будем стричься, будем бриться!..»
– Нет уж, брейся давай!
Кроме командира, комиссара да еще Солдатова с Киселевым, никто из ребят в группе вообще не брился еще ни разу в жизни.