Так по пяти разным направлениям разошлись разведчики группы «Максим».
В полночь Черняховский, прихватив с собой Володю Анастасиади, пробрался в один из домов Верхнего Зундова, поговорил с перепуганной молодухой и узнал – она утром была на базаре в Пролетарской, – Сальск и Пролетарская забиты немецкими войсками, все гражданские перевозки отменены, войска, танки, пушки прибывают с Северного Кавказа. К Волге только один им путь – по «железке». Ходит слух, будто немцы вот-вот займут все хутора на Маныче.
– А вы-то кто будете? – опасливо спросила молодуха в теплой горенке.
– Окруженцы мы, – ответил командир. – К своим пробираемся. Свет не надо зажигать! Я фонариком посвечу.
– Обкруженцев тут летось ужас сколько шло, – сказала молодуха. – Может, и мой где-то горе мыкает…
– Поесть бы что…
– Чем богаты… Сальца я тут маленько на соль выменяла…
– Нас тут целый взвод проходом, может, еще что подкинете?
– А куда путь держите?
– Да к фронту…
Молодуха отрезала командиру два куска сала и краюху свежего хлеба. Проводив его в сени, шепнула:
– Идите с Богом! И знайте: каратели тут конные по степу гоняют. В одночасье порешат… Берегитесь! За голову каждого партизана гестапо обещало десять тысяч рублей! Хутор Первомайский немцы дотла сожгли – говорят, за связь с партизанами!
Над избами косо висел новорожденный месяц. Нудно брехал хуторской пес. Скрипел снег под ногами. В морозном воздухе еле слышно, по-комариному, прогудел паровозный гудок.
В воронке, тесно прижавшись друг к другу, спали девушки. Только что вернулись Клепов и Хаврошин – с хорошим известием. Пройдя километров шесть-семь вниз по берегу Маныча, они набрели на целую систему окопов, траншей и блиндажей, давно, еще летом, оставленных Красной армией. Вся группа может великолепно устроиться в блиндаже на нарах с соломой. Только печки там не хватает!
– Девчата давно спят? – спросил командир Колю Кулькина, стоявшего на часах.
– Да часа четыре уже.
– Как четыре?! Они ж обморозятся! Голову оторву! – Он кинулся к девушкам, стал тормошить их: – А ну, будет дрыхать! Кому говорят! Приказываю встать!
– Я их будил, – оправдывался Васильев, – а они знаете, куда меня послали…
Девчат спросонку бил озноб.
– Ног совсем не чую… – пробормотала Валя.
– Кулькин! Васильев! Сюда! Снимайте с них сапоги! Растирайте снегом, потом водкой!
Володя Анастасиади повалился на колени перед Нонной, стал стягивать с нее сапоги. Командир колол Зое финкой ноги:
– Вот тут чувствуешь? А тут? А здесь? Кулькин, давай портянки, газеты из мешков! Ходите! Ногами топайте, черт бы вас всех побрал!