– Он не захотел разговаривать с нами, – прошептала Брунгильда.
– Потому что мы нарушили его святую молитву, – так же шепотом ответила Мура. – Видишь, сколько свечечек натыкано в снег!
По периметру маленького холмика стояли четыре толстые, наполовину оплывшие зажженные свечи. Ничто не защищало свечи от стелющегося по земле ветерка, но они продолжали гореть, и пламя поднималось к небу вертикально. Снег возле свечей подтаял, обнажив кусочки почвы. Здесь, как показалось Муре, пробивалась зеленая травка... Все трое немного постояли, ощущая, как вместе с холодом сквозь тоненькие подошвы ботинок неумолимо поднимаются к сердцу печаль и уныние. В этот момент затея с посещением кладбища показалась им ненужной и глупой.
Извозчик ждал у ворот кладбища. На обратном пути девушки молчали, доктор Коровкин изредка спрашивал их, не замерзли ли они. Уже совсем стемнело. Празднично иллюминированные центральные улицы не радовали.
Доставив барышень домой – Елизавета Викентьевна отнеслась к несколько позднему возвращению дочерей спокойно, она доверяла доктору, – Клим Кириллович отправился к себе на квартиру пешком, ему хотелось развеять сгущающиеся в душе нехорошие предчувствия. И это ему почти удалось. Но предпринятая душевная терапия дала результат кратковременный – едва добившись равновесия, доктор был неприятно поражен сценой, которую ему пришлось наблюдать возле особняка покойного князя Ордынского. Двое полицейских выводили из ворот благообразного высокого старика с гордо посаженной седой головой. Руки старца были заломлены назад, сопровождающие грубо подталкивали его, несмотря на протесты арестованного, доносившиеся и до доктора Коровкина. Доносились до доктора также брань и угрозы полицейских. Доктор отвернулся с тягостным чувством и постарался забыть эту сцену. Конечно, он не знал, что вскоре и сам окажется в непростой ситуации.
Илья Холомков вырос в провинциальной семье помощника прокурора, человека либеральных взглядов, даже социалистических, по крайней мере, о необходимости уничтожения проклятого самодержавия Михаил Алексеевич Холомков поговаривал. В небольшом городке, где провел Илья свою юность, имелся и узкий кружок вольнодумцев, их невнятные, типографски неряшливые, пересыпанные стихами прокламации революционного толка казались Илье вполне безумными. Да и местные жители никак не хотели загораться прогрессивными идеями, и ненужные бумажки ими если и читались, то тут же выбрасывались, а то использовались для самых низменных нужд. Прогрессивные идеи Илью Холомкова не волновали.