Босс оглянулся по сторонам, — не слышал ли кто их разговора, — и, схватив Алексея за рукав, зашептал:
— Здесь не место для объяснений, господин капитан. Выйдем отсюда.
Смерив его презрительным взглядом, Алексей медленно пошел в лес. Босс шел рядом:
— Нам необходимо немедленно и начистоту объясниться, — сказал, наконец, он. — Во-первых, откуда вам все это известно…
— Я не намерен вам докладывать, обер-лейтенант, — снова перебил его Алексей. — Источники у нас с вами одни и те же. Напоминаю лишь о том, что ваши действия направлены против вас же. Если вы не прекратите начатую вами игру крапленными картами, я не ручаюсь за то что не увижу вас в чине солдата.
— Ну, тогда знайте: я собственными глазами видел, как вы стреляли в Корфа, — вызывающе сказал Босс.
Алексей рассмеялся.
— Напоминаю, полупочтенный, что вы слишком мелкая пешка, чтобы с вами кто-либо считался. Вас просто сбросят щелчком с шахматной доски.
Алексей небрежно козырнул и направился к землянке.
Босс, остолбенев, остался на месте.
«Вот это влип, — растерянно думал он. — Шверингу все известно. У него, видимо, связи с генералом Китцингером. Что делать?..»
— Ну как? — спросил Алексея Ганн, когда тот появился в землянке.
— Все в норме… Спасибо, Ганн, что помог мне установить, кем доводится Боссу барон Сальге.
— Ты излишне мягок, — сказал Ганн. — Следовало бы доложить командованию о таком мерзком поступке Босса.
— Будешь у меня на именинах? — неожиданно переменил разговор Алексей.
— Обязательно… Только ты извини заранее, кроме сельтерской, ничего пить не буду. Да и ты ведь, думается мне, будешь пить с ними для того, чтобы не ломать компанию… Знаешь что, держись осторожней с Вебером. Говорят, в последнее время он стал дружить с Боссом…
* * *
Вечером командовал Курт. Он хлопотал у стола, по-хозяйски расставлял посуду и закуски. Алексей был огорчен: рушился его план связаться с партизанами и передать схему аэродрома; в селе побывать не придется, а здесь возможностей — никаких…
Постепенно собирались приглашенные на именины офицеры, поздравляли Шверинга, подносили ему кой-какие подарки. Когда подняли бокалы, Вебер произнес тост за новорожденного.
Алексей пил воду, подкрашенную под цвет коньяка. После первых бокалов разговоры стали оживленнее. Курт потянулся было к бутылке Алексея, намереваясь попробовать изысканный коньяк, который предпочитает Шверинг, но Алексей пододвинул ему бутылку с заранее приготовленной смесью. Хотя Курт и был стажированным пьяницей, но, выпив «горючую смесь» Алексея, поспешно схватил со стола банку с сардинами и, задыхаясь, стал торопливо закусывать. Слезы выступили у него на глазах, лицо побагровело. Офицеры от смеха хватались за животы.