- За Орден! - кубок Флетчера ударяется о мой.
Наверное, только ради таких минут и стоит жить на свете... Я сижу с ногами на постели, приклонившись головой к Флетчеру чего церемониться, здесь только свои. На этой же кровати с краешку пристроился Россиньоль, и сменяют одна другую прекрасные песни...
Жаркий бой закипел... Я его одолел!
Но не в радость мое торжество
Леди кошкой глядит и молит: "Пощади
Я люблю не тебя, а его!"
Как все-таки они непохожи... Этот Россиньоль по виду типичный бродяга, средневековый жонглер, знающий, как угодить даме и развеселить толпу. Не сразу и догадаешься, где у него просто песни, а где Слова. Флетчер же - менестрель из легенды, чья песня одинаково тревожит на королевском пиру и у костра на ночном привале... Но сила в них одна - и та же сила, таясь, живет во мне, хотя я-то сама не пою, только Говорю, но и без лютни порой можно сделать немало!
Она то робко намекает,
Что разделяет эту страсть,
То вдруг стыдливо замолкает...
Она греха вкусила всласть!
Но с виду ангел, если нужно
Силен притворством слабый пол...
Что за черт! Я ведь уже слышала эту песню - и если мне не изменяет память, именно здесь, в Мире Великой Реки!
А нужно ей - всего лишь мужа...
- Поскольку, э-э, возраст подошел, - вставляю я совершенно автоматически раньше, чем это успевает сделать сам Россиньоль.
Он резко обрывает мелодию:
- Тебе известна эта песня? Но как раз ее я пою довольно редко!
- Слушай! А ты не пел ее здесь, в этой Сути, три с половиной года назад, во время осады Передола?
- Именно так, - подтверждает Россиньоль.
- Тогда я уже знаю тебя! Ты - тот, кого называли Клингзором-сказочником! Вот это встреча!
- Ты была в осажденном Передоле? - его глаза расширяются от удивления. - Кто ты? Как тебя звали тогда, и как зовут сейчас?
- Тогда, и сейчас, и всегда я ношу одно имя - Эленд, отвечаю я с достоинством.
И тут... Я не успеваю ничего сообразить - Россиньоль опускается передо мною на одно колено, целуя руку, потом поднимает на меня свои голубые глаза и тихо, с восхищением, произносит:
- Так вот какая ты стала, жрица! Никогда бы не подумал, что из той девчонки вырастет настоящая королева!
Вот это винегрет! С трудом припоминаю, что, да, было у меня такое прозвище в Передоле - Жрица Травы... Флетчер, кажется, не меньше моего потрясен этой сценой. А Россиньоль продолжает:
- Знаешь, у меня та ночь как живая в памяти... Когда тебя разбудили и ты вылезла из кучи лапника, я даже не сразу понял, мальчишка ты или девчонка - так, существо в штанах, и сухая трава торчит из волос. Но как только ты начала читать свои стихи, я чуть с ума не сошел, даже не верилось - разве можно чувствовать так в семнадцать лет? Это ведь даже не всякая женщина понимает! Как я потом тебя искал - для Ордена!