— Они же только что были здесь, — в недоумении произнес он. Постепенно в голове у него начало проясняться. — Брюс, — крикнул он, — письма наверняка украли. Вор не мог далеко уйти. Нужно обшарить весь замок. Перекройте все выходы! Никого не выпускайте. Ни прислуга, ни стражники, никто не должен покинуть замка. Обыщите всех!
— Сию минуту, милорд, — отвечал Брюс. После недолгой паузы он добавил: — А как быть с маркизом, милорд? Его тоже задержать?
— Конечно, нет, дубина. У него нет писем.
Арчибальд смотрел на огонь, слушая, как замирает вдали звук шагов Брюса, спускавшегося по лестнице в башне. Он остался наедине с тихим потрескиванием пламени и сотней вопросов без ответа. Сколько он ни мучился, все равно не мог понять, каким образом письма могли быть украдены.
— Ваше сиятельство? — Робкий голос кастеляна вернул его к действительности. Арчибальд поднял глаза на человека, заглянувшего в открытую дверь. Прежде чем заговорить, Брюс судорожно вздохнул: — Милорд, я не хотел тревожить вас, но во дворе случилось происшествие, требующее вашего вмешательства.
— Что еще за происшествие? — вскинулся Арчибальд.
— Видите ли, милорд, я не знаю подробностей, но речь идет о маркизе, сэр. Мне велено попросить вас спуститься. Вежливо попросить, конечно же.
Арчибальд спускался по лестнице, гадая, не свалился ли старик замертво на пороге его дома. В этом не было бы ничего страшного. Выйдя во двор, он нашел маркиза живым и здоровым, но пребывающим в страшном гневе.
— А, вот и вы, Баллентайн! Признавайтесь, что вы сделали с моим экипажем?
— С чем?
Брюс приблизился к Арчибальду и отозвал его в сторону.
— Ваше сиятельство, — зашептал он на ухо графу. — Судя по всему, карета и лошади маркиза пропали.
Арчибальд жестом остановил маркиза.
— Одну минуту, лорд Виктор! — громко сказал он, а затем прошептал, обращаясь к Брюсу: — Ты сказал, пропали? Как это понимать?
— Я точно не знаю, сэр, но, видите ли, стража у ворот утверждает, что маркиз и его кучер, ну, вернее, те двое, которых они за них приняли, уже миновали главные ворота.
Арчибальд почувствовал подступающую к горлу тошноту. Он повернулся к побагровевшему от гнева маркизу…