Но вместо того, чтобы упасть, самолет неторопливо разворачивается и начинает набирать высоту.
Мы стоим, задрав головы и разинув рты. Смотрим, как в ярко-голубом майском небе кувыркается красный самолет.
Мы не знаем, что теперь будет.
Улица Университето (Universiteto g.)
Между светом и тенью
– Ленц умел мотивировать, – говорит Йорги. – То есть, он вообще много чего умел, но заставить всех вокруг увлеченно работать, да так, чтобы каждый полагал, будто вкалывает совершенно добровольно – это, помоему, было его главное призвание. Даже самая скучная домашняя работа с Ленцем становилась праздником. Он научил меня вытирать пыль, танцуя, посуду – жонглируя, чистить картошку спиралью, не отрывая нож, а к наитягчайшей из семейных повинностей – выносить мусор – я до сих пор отношусь как к особой привилегии, потому что вместе с пакетом всегда можно выбросить одну неприятность, или просто неотвязную гадскую мысль, любую, на выбор. Это мне Ленц по большому секрету объяснил. Как же мне повезло, что мама закрутила с ним роман, когда мне было тринадцать. И честно продержалась почти пять лет – ровно до того момента, когда я смог дружить с ним самостоятельно. Вне зависимости от семейных дел. До сих пор считаю, что выиграл Ленца в какой-то непостижимой небесной лотерее.
Огромная удача.
– Тебе его не хватает, да? – спрашивает Айдас.
– Как тебе сказать. С одной стороны, ужасно не хватает, конечно. Но не самого Ленца, а, к примеру, возможности выпить с ним пива. И проговорить полночи о самых важных в мире вещах. Или проснуться в шесть утра от звонка: «А поехали в Норвегию» – «Господи, но почему именно в Норвегию?» – «Там фьорды». И в семь уже сидеть за рулем, а в десять пить кофе на бензоколонке в Латвии, спешно созваниваясь со всеми заинтересованными лицами: «Меня опять похитил Ленц, вернусь через неделю». До слез жаль, что всего этого больше не будет. И почти невозможно поверить. Потому что, по моим ощущениям, сам-то Ленц никуда не делся. Он по-прежнему где-то рядом. Предположим, поселился на заброшенном хуторе, адрес никому не сказал и выключил телефон. Вполне нормальное для него поведение – скажешь, нет?
– По крайней мере, никто бы не удивился, – невольно улыбается Айдас.
– Ну вот, и я о том же. Мне, честно говоря, почти обидно – ишь, развлекается где-то там без меня! Но чувства потери, как, например, после смерти деда, с которым мы вовсе не были близки, нет. В исполнении Ленца даже смерть оказалась совсем не трагическим событием. А просто досадной выходкой. Которую все его друзья, конечно, заранее готовы простить, не торгуясь. Потому что – это же Ленц! А мы – дела его рук. Ну, кто как, а я – так точно. Он даже имя мне дал. Вернее, переделал паспортного «Георгия» на свой лад. Мама сперва фыркала, но уже на следующий день звала меня только «Йорги», и все остальные, включая, не поверишь, школьных учителей.