– Эк ты хитро завернул, – смеюсь я.
– Потому что устал. Давай еще один напоследок, и на сегодня все.
– Ладно. Что делать этому фанту?
Нёхиси молчит. Такая долгая пауза – это на него совсем не похоже.
Я растерянно кручу в руках пустой кожаный бумажник с изображением карты с надписью «Tabula Islandia». Когда-то у меня был такой же. Или мне просто приснилось, что он у меня был? Это больше похоже на правду. Зачем мне бумажник.
– А этот фант пусть будет моим другом, – наконец говорит Нёхиси. – И всегда им был, от начала времен.
Садится на траву и, подмигнув мне, добавляет:
– Иногда надо и о себе подумать. Тем более, лишний подарок на день рождения никому не повредит.
Я начинаю смеяться.
Я, собственно, до сих пор смеюсь.
* * *
На каком-то этапе осени неизбежно наступает момент, когда запах воздуха вдруг приобретает свойства света. Он становится ослепительным. Ярким, всепроникающим, звонким, как смысл всего. Он и есть – смысл.
Мы с Тони сидим на берегу и молчим. Мы определенно есть – и это все, что мы сейчас о себе знаем.
Но этого совершенно достаточно.
Улица Майронё (Maironio g.)
Трижды семь
Семь звонких стеклянных лет, семь пустых оловянных лет, семь сонных деревянных лет.
Думал: вот ведь прицепилось. И крутится, и крутится в голове с самого утра, как заезженная пластинка. Приснилось, что ли. Да ну, быть не может. Мне же никогда не снятся сны.
Думал: а ведь я это уже слышал. Где-то, когда-то. Голова дырявая, не могу вспомнить. Ай, ладно, слышал, не слышал. Мне бы теперь забыть поскорей.
Но, как известно, захотеть что-то забыть – самый простой способ затвердить это наизусть. Даже удивительно, что до сих пор никто не додумался применять этот метод для изучения иностранных языков. «Здравствуйте, дети, я ваш новый учитель, я помогу вам забыть, что вы умеете говорить по-немецки», – и все, успех гарантирован, ученики уже через год будут Гёте наизусть километрами шпарить, не подглядывая в шпаргалки.
…Пока думал, почти добрался до рынка. Тут идти-то всего ничего: мимо Барбакана, вниз с холма, заросшего густой, темной, цвета вишневого сока, травой, спуститься на Майронё, перейти дорогу, и ты на месте. Торгуют там только раз в неделю, по четвергам, а это не всегда удобно. Но плевать. С тех пор, как проходя мимо зимним вечером, три с половиной года назад, увидел оранжевое мерцание свечей на деревянных прилавках, свернул, попробовал сладковатый домашний сыр у румяной от мороза крестьянки, возвращался сюда каждый четверг, как на работу. Походы на рынок неизменно поднимали настроение, купленные там соленые огурцы, чеснок и ветчина лежали потом в холодильнике, радуя глаз обещанием скорого праздника. Врали, конечно. Ну и что.