Представьте себе человека, который, например, на новогоднем празднике, когда все вокруг веселятся и улыбаются, желают друг другу самого хорошего в новом году, в самый разгар веселья негромко разговаривает со стаканом водки, стоящим напротив него на столе и накрытым куском хлеба. Палыч обращался к стакану по имени, называл его Виталиком, все время чокался с ним и наотрез отказывался объяснять свою традиционную застольную привычку.
После двух таких случаев командир роты, который был младше Палыча чуть ли не на пятнадцать лет, очень деликатно попросил ветерана пройти обычные психологические тесты, которым подвергаются все бойцы спецподразделения в обязательном порядке каждые полгода. Психолог, промучив Тюленева целый день, только лишь развела руками в ответ на вопросительный взгляд командира.
«Годен, — сказала она. — В целом и в общем вполне годен. К выдаче штанов и курток я его допускаю. А если копать глубже, то боюсь, что и у вас найдутся какие-то отклонения. Идеально здоровых людей нет, а то, что вы увидели у вашего Палыча, называется профессиональной деформацией. — И добавила совсем уже по-женски: — Все вы здесь чокнутые, только маскируетесь умело. За умение маскироваться можете поставить своим бойцам оценку «отлично».
Тюленев подошел к столику дежурного офицера, и Минохин поднялся, проявляя уважение.
— Здравствуй, Андрей, — негромко проговорил прапорщик. — Ты запиши меня в журнальчик. Я к ребятам с Южного федерального поднимусь, там товарищ мой подъехал, хотел бы увидеться.
— Проходи, Палыч, — ответил старший лейтенант. — Проходи без всяких записей. Порядок ты и так знаешь.
В большой пузатый портфель, который нес с собой начальник вещевой службы, офицер даже не заглянул.
Двое мужчин не стали бурно выражать свои чувства. Они молча обнялись, крепко похлопали друг друга по плечам и отодвинулись, рассматривая друг друга.
— Давно такую прическу носишь, Коля?
— Да как полысел, — усмехнулся майор, потирая голову ладонью. — А у тебя, я вижу, краска черная для волос закончилась, а, Тюлень?
— Закончилась, — вздохнул прапорщик. — Такой больше не делают.
— Ну, присаживайся. Я только дверь закрою. Мои ребята знают, что я не святой, еще никто из них не видел, как я пью водку.
Прапорщик поставил портфель на стол и принялся вытаскивать из него бумажные хрустящие замасленные свертки. В кабинете сразу же вкусно запахло.
— Да ты не очень-то, Саня! Завтра совещание у комбрига.
— Ничего, он у нас мужик понятливый, — уверенно проговорил Тюлень, доставая красивую пузатую бутылку с цветастой наклейкой. — Праздник все-таки! Элита спецназа приехала. Когда еще увидимся?