– Ты предлагаешь мне нарушить соглашение, на котором основывается наша дружба, наше добрососедство и выгодная нам обоим торговля? – медленно, осторожно подбирая слова, спросил Андрей.
– Оно уже нарушено, – сказала принцесса. – Нельзя нарушить то, чего уже нет. Прими в дар кровь моих людей. Они вызвались послужить своему народу добровольно. Они свободны, и никто не принуждал их к принятию этого решения. Мы знаем, что наша кровь высоко ценится в ваших мирах там. – Принцесса указала на облака, за которыми вращались в безбрежном мраке вокруг мировой Оси тысячи звезд и планет, населенных, освоенных и только еще открытых выходцами с далекой Земли. – Мы просим не так уж и многого – лишь восстановления баланса. За это мы так или иначе заплатим своей кровью или своими жизнями – но хотели бы обойтись малой кровью, заключив с тобой новый договор.
– Нет, – сказал Андрей. – Прости, Лингазель. Но – нет.
– Жаль, – сказала, помедлив, принцесса. Потом, глянув в упор, спросила: – Ты ведь такой же, как мы. Понимаешь нас лучше всех остальных, которые не такие, как ты. Почему не хочешь помочь?
– Я просто другой, принцесса, – ответил он. – И я просто не могу.
Потом Андрей долго смотрел, как она уходит, шагая плавно и величаво, держа удивительно ровно стройную, едва прикрытую драгоценными тканями спину, как свита, послушно ожидающая – согласно букве договора – поодаль, усаживает ее в покрытый изящной резьбой заводной возок, как вскипает позади саней вихрь поднятого воздушным винтом снега, как небольшой обоз уносится прочь, к опушке леса, делаясь все меньше и постепенно пропадая в белизне.
Когда обоз превратился в едва заметную точку и в сравнении с ним стал наконец понятен циклопический размер составлявших лес деревьев, Андрей закрыл ворота и пошел вызывать Южную факторию. Ему никто не ответил, и никто не ответил, когда он повторил вызов через час, а еще через час с юга прилетел, не отвечая на запросы автомата диспетчерской службы, флаер, и Андрей, заподозрив неладное, отправился его встречать.
* * *
Флаер летел, странно дергаясь во всех трех плоскостях, рыская и ныряя. Едва не зацепив верхушки деревьев, зашел на посадку и скорее рухнул, чем сел, на короткую взлетно-посадочную полосу, которую ежедневно расчищал от снега старательный Антоха.
Андрей бросился к машине, на бегу отмечая обожженные края пробоин на плоскостях и фюзеляже машины, отошедшие от балок каркаса листы обшивки, решетку воздухозаборника, наполовину закрытую запутавшейся ловчей сетью из шкуры торонга с привязанными по краю грузилами из цветного южного камня. Из перебитых трубопроводов на бетон аэродромного покрытия вытекали топливо и гидравлическая жидкость.