Двадцатипятилетний Шагин-Гирей-султан рано лишился отца. Но это печальное событие, как ни странно, благотворно отразилось на судьбе юноши, избежавшего нудного однообразия жизни, свойственной почти всем ханским детям. Он уехал в Европу, где несколько лет жил и учился в Венеции, в Фессалониках, и вернулся в Крым только по зову своего дяди — грозного Керим-Гирея, — назначившего племянника сераскиром едисанской орды. Некоторое время Шагин находился на виду, но после скоропостижной смерти хана надолго ушел в тень.
Хорошая образованность Шагина, его знакомство с блестящей европейской культурой, светским образом жизни со всей очевидностью показали пытливому и просвещенному юноше дикую, архаичную структуру Крымского ханства. Он скрывал неприятие сложившихся за века порядков, но когда среди татарских народов произошел раскол, когда ногайцы подались к России, а у крымцев забродили умы, Шагин понял: надо выступить в диване еще до похода Долгорукова, в успехе которого он не сомневался, и заявить о себе как о верном стороннике России.
Молодой султан понимал то, что было недоступно закостеневшим мозгам старых беев и мурз — Крым обречен!.. Сдержать сильную русскую армию, вдохновленную многочисленными победами, не смогут ни турецкие гарнизоны, ни тем более сами крымцы. Падение ханства неизбежно! И оно падет — падет при первом же ударе! А вот тогда Шагин получал шанс, о котором тайно и давно мечтал, — шанс стать ханом.
Расчет его был прост: ярый приверженец Порты Селим-Гирей на поклон к России не пойдет — будет стоять до конца! Поэтому возникнет необходимость избрать нового хана, способного заключить с Россией дружеский договор и тем избавить татар от русского рабства. А поскольку по древним обычаям ханом мог стать только султан из рода Гиреев, то именно он, Шагин, первым открыто заявивший о своей дружбе к России, мог претендовать на престол. И тогда… О, тогда он покажет себя! Он сломает, разрушит, уничтожит все, что мешало до сих пор приблизить татар к европейской цивилизованности.
Резко выступив в диване против калги, а фактически против Селим-Гирея, Шагин, несомненно, понимал, что сделал шаг не только решительный, но и смертельно опасный. Последствия его могли быть самыми плачевными. Но делая этот шаг, он предусмотрительно припас на окраине Бахчисарая несколько крепких коней, чтобы в случае угрозы скакать к едисанцам, которые власть хана уже не признавали. В какой-то миг ему даже захотелось, чтобы все так получилось, чтобы он появился среди ордынцев с ореолом мученика за народ, за мир и покой.