— Мы готовы предупреждать о турецкой угрозе вашего капудан-пашу. А потом он сможет заходить в любую гавань.
— Вы собираетесь создать свой флот?
— Нет… Зачем он нам?
— А как же вы прознаете про турецкую эскадру?
— Так она же подойдет к побережью!
— Когда подойдет — поздно будет уведомлять адмирала!
— Хорошо, вы правы… Но об эскадре могут сообщать торговые и прочие люди, плавающие и в Порту, и на Таман, и в Румелию. Кто-то увидит — скажет.
— На таких людей нет надежды. Да и в гаванях, о которых вы помянули, надобно иметь запасные магазины для всяких снарядов и провианта, содержать охрану… Не скрою, для большого флота лучшим местом была бы Кафа. Но мы оставляем ее в пользу хана и общества, как знаменитейший и большие доходы приносящий город… (Евдоким Алексеевич сказал эти слова таким тоном, словно Россия делала татарам величайшее благо). А взамен согласны на Керчь и Еникале… Уступите их, и вы еще раз подтвердите искренность своей к нам дружбы!
Чиновники пошептались между собой, потом Мегмет-мурза сказал:
— Требуемые крепости никогда нам не принадлежали, а находились в турецких руках. Как же мы можем отдавать чужое? О них вам следует говорить с Портой.
— Крепости действительно были в руках турецких. Но теперь принадлежат Крыму и состоят под властью хана.
— Нам даны полномочия обсуждать договор, а не уступку крепостей… Это дело хана! С ним и решайте.
Евдоким Алексеевич понял, что утвердить сейчас седьмую статью не удастся, а настаивать далее — неразумно: переговоры зайдут в тупик. Он посмотрел на Веселицкого.
Тот понял взгляд посла и примирительно произнес:
— Наша дружеская беседа продолжается долго. Все уже, видимо, притомились… Я предлагаю прекратить нынешнюю конференцию, оставшиеся статьи — чтобы не утомлять уважаемых депутатов — не объявлять, а передать прожект для последующего чтения и обсуждения в диване.
— Мы согласны поступить таким образом, — кивнул Абдувелли-ага.
Переводчик Константинов передал ему папку с бумагами.
В последующих статьях проекта договора указывалось, что ногайские орды должны навсегда остаться на кубанской стороне и состоять по древним своим правилам, обычаям и обрядам под властью крымского хана.
Далее шло упоминание об обмене пленными, которых следовало возвращать без всякого выкупа. Но зная настроения татар, их острую, неприязненную реакцию на возвращение христианских пленников, русские пошли на уступку: все невольники, даже христиане, не являвшиеся подданными России, должны отсылаться назад к татарам или же — с согласия прежних хозяев — могли выкупаться империей.