Освальд держал умирающего в своих объятиях. Он видел, что всякая помощь ему бесполезна. Невозможно было остановить кровь, невозможно было удержать уходившую жизнь; он мог лишь принять последние слова из уст умирающего:
– Моя мать… скажи ей, что я не смог бы нести этот крест. Прощай!
Эдмунд замолчал; его прекрасные темные глаза, подернутые туманом смерти, угасли; еще несколько мгновений – и Освальд, склонившись перед усопшим, прижался устами к его лбу.
– Боже всемогущий! Неужели это должно было так кончиться? – с отчаянием воскликнул он.
С тех пор как могильный холм покрыл останки Эдмунда фон Эттерсберга, уже дважды прилетали и улетали ласточки. Теперь они в третий раз принесли с собой весну, и когда земля после льда и снега снова оделась в пышный наряд, из слез, пролитых над его могилой, выросла новая счастливая жизнь.
Смерть молодого графа Эттерсберга вызвала у всех величайшее сожаление и участие. О страшной тайне никто даже не подозревал. Эдмунд добился того, чего хотел: его мать осталась вне всяких подозрений, а настоящий наследник вступил в свои права.
В самом Эттерсберге за последние два года многое изменилось. Теперешний владелец майората, граф Освальд, к которому вместе с поместьями перешел и титул покойного двоюродного брата, очень серьезно отнесся к исполнению своих новых обязанностей. Перемена, происшедшая в его судьбе, была так внезапна, как редко бывает в жизни. Его юридическая карьера окончилась, не успев начаться.
У Освальда появились другие, более значительные задачи, и он принялся за них со всем пылом своего энергичного характера.
Заброшенные и запущенные имения он спас от окончательного упадка как раз вовремя. Почти все служащие были заменены, управление организовано совершенно по-другому; значительные суммы, прежде уходившие на поддержание блеска графского дома, в последние два года расходовались исключительно на его благоустройство.
Новый помещик вел пока одинокий и замкнутый образ жизни, не предпринимая никаких шагов к женитьбе. Это обстоятельство очень удивляло его соседей. Они считали, что графу в его возрасте не только пора, но и нужно подумать о браке, так как он был единственным и последним отпрыском рода Эттерсбергов. Заботливые мамаши ломали себе головы, как бы заполучить такого завидного жениха для своих засидевшихся дочек, но все их ухищрения и старания были тщетны.
Совершенно такие же планы строили и по отношению к Бруннеку, но уже со стороны женихов. Гедвига снова стала свободной. Как ни искренне было всеобщее участие к невесте покойного графа, все понимали, что восемнадцатилетняя девушка не вечно будет горевать о погибшем женихе, и многие снова стали питать приятные надежды.