Оставался Хили. Она ему почти ничего и не рассказала – это хорошо! – но Гарриет очень надеялась, что он не станет особо раздумывать над этой историей с отпечатками. Поймет ли он в конце концов, что преспокойно может на нее наябедничать? Но, может быть, когда он поймет, что Гарриет блефовала, пройдет уже много времени?
Люди невнимательны. Им на все наплевать, они обо всем позабудут. Даже если она и оставила какие-то улики, от них скоро и следов не останется. Ведь когда Робина убили, так и вышло, разве нет? И следов не осталось. Гарриет пришла в голову тягостная мысль – что сейчас она размышляет точно так же, как когда-то размышлял убийца Робина, кем бы он там ни был.
“Но я же никого не убивала, – твердила она, разглядывая покрывало. – Он утонул. Я ничего не могла поделать”.
– Чего, лапуля? – спросила медсестра, которая зашла проверить капельницу. – Тебе что-то нужно?
Гарриет сидела не двигаясь, прижав кулак ко рту и не сводя глаз с белого покрывала, пока медсестра наконец не ушла.
Нет, она никого не убивала. Но погиб он по ее вине. А он, может, Робина и пальцем не тронул.
От этих мыслей Гарриет делалось только хуже, поэтому она изо всех сил старалась думать о чем-нибудь другом. Она поступила так, как и должна была поступить, а теперь сомневаться в собственных действиях – просто глупо. Она вспомнила пирата Израэля Хендса, который плавал в окровавленной пене возле “Испаньолы”, и в его неприглядном геройстве – в этом его ужасе, в опрокинувшихся небесах и в безбрежном исступлении – было что-то и жуткое, и прекрасное. Ее корабль захватили, и она попыталась отбить его в одиночку. Она почти стала героем. Теперь же Гарриет думала, что геройским ее поступок назвать было никак нельзя.
Под конец – под самый конец, когда ветра рвали и раскачивали палатки, когда последняя свеча, шипя, догорала на затерянном континенте, – капитан Скотт, держа карандаш немеющими пальцами, описывал в крохотной книжечке свою неудачу. Да, он храбро шел к недостижимой цели, да, он достиг мертвого, нехоженого центра земли – и ничего не добился. Рухнули все его мечты. Только теперь Гарриет поняла, до чего тоскливо ему было там, среди ледяных просторов и полярной ночи, когда Эванс и Титус Оутс уже сгинули в бескрайних снегах, а Птичка с доктором Вильсоном застыли в своих спальных мешках и уплывали от него, грезя о зеленых лугах.
Гарриет угрюмо глядела в стерильный мрак. На нее навалились тяжесть и тьма. Она узнала то, чего не знала раньше, и о чем могла и вовсе никогда не узнать. Странным образом, но тайное послание капитана Скотта все-таки дошло до нее, и в нем говорилось, что победа зачастую ничем не отличается от поражения.