Для полноты картины не хватало только вертолета – но и он вскоре появился в быстро темнеющем небе. И только после этого начали подтягиваться к месту событий газетчики и «горячие» радио– и телевизионные бригады…
– Опоздали, – уныло констатировал один из виноградовских спутников. – Снимать толком нечего.
– Да уж конечно! – Владимир Александрович злился на судьбу, на организаторов мероприятия и на собственную нерасторопность. К искренней своей досаде и удивлению, он не застал уже никого из знакомых – так, пару раз поздоровался с проходившими мимо омоновцами да кивнул рассеянному эксперту.
Нужные люди отсутствовали.
Вообще, рынок стремительно пустел. Личный состав специальных подразделений, сбиваясь в некоторое подобие строя, отправлялся к заждавшимся ЗИЛам и уазикам. Шли шумно, довольные – хрустя трофейными яблоками и капая сочной хурмой на ботинки… Задержанных распихали по машинам, и опера торопились отписаться по многочисленным вещественным доказательствам. Рыночная обслуга, те, кого по недоразумению или с определенной целью не вывезли в следственные кабинеты, – так вот, рыночная обслуга застенчиво жалась вдоль стенок, покуривая в рукав и вздрагивая при каждом внезапном звуке.
Словом, специфика «Криминального обозрения» предоставила Виноградову и его команде определенные преимущества перед коллегами из других средств массовой информации, но воспользоваться форой в пространстве и времени им не довелось.
– Ты хоть сработал что-то?
– Да строк на тридцать… Мало! – Патлатый репортер продемонстрировал Владимиру Александровичу исписанный листок блокнота.
– Остальное наврешь, – ухмыльнулся фотограф. – А мне что делать? Нету картинок… Нету!
Одной из сильных сторон газеты считались уникальные, недоступные другим изданиям снимки с «милицейской натуры». И Виноградов понимал профессиональное недовольство коллеги.
– Ну-ка… пошли туда, быстро!
Неподалеку, в служебном крыле павильона, открылась фанерная дверца. Под аккомпанемент старческих причитаний в торговый зал спустилась процессия: двое санитаров с носилками, врач и сержант в мятом кителе. На носилках, задрав к потолку грушеобразный нос, громоздилась опрятно одетая бабушка – лет восьмидесяти, не меньше. Весу в ней было под центнер, а голос чуть-чуть отдавал хрипотцой.
Оказавшись перед широкой аудиторией, бабка прибавила громкости:
– Ой, чего натворили, изверги! Замучили пенсионерку! Ой, нет больше моей моченьки – помираю… Ох, мамочка родненькая, пресвятые угодники!
– Да уж, нашли с кем воевать, – покачал головой оказавшийся рядом с Виноградовым шофер «скорой помощи». – Под горячую руку!