— Ах да, Пауэре. Я и забыл про него. Я случайно повстречал его у причала.
— У вас с ним очень похожие яхты. Извините, что побеспокоила вас. Кристофер приблизился:
— Раньше или позже — мы все равно бы встретились.
Она спустилась на одну ступеньку, но все еще стояла так близко, что он почувствовал ее дыхание — легкое и теплое, касавшееся его шеи. Ее сладкий аромат окружил его. Он ощутил еще больший жар, чем прежде.
— Может быть, это промысел Божий, — вкрадчиво заметил он.
Ее очарованный взгляд обежал его огромные мускулистые руки и грудь, задержавшись там, где его впалый загорелый живот соприкасался с абсолютной белизной ворсистого полотенца. Ее смущенный взгляд заставил каждую клеточку его тела осознать свою наготу самца-мужчины, скрытую под полотенцем.
— Я.., я так не думаю, — прошептала она. — Я допустила ошибку. Не виню вас за неверное впечатление обо мне.
— А вы уверены в том, что оно неверно? — мягко спросил он.
— Я — не такая женщина.
— Что вы имеете в виду?
— То, о чем вы думаете.
— Вы умеете читать мои мысли? — Его глаза поблескивали.
Казалось, она в полном смятении.
— Пожалуй, я пойду.
Он засмеялся хриплым горловым смехом:
— Вы же только что пришли.
— Но я не знаю вас.
Его чувственный рот скривился:
— Тогда я представлюсь вам получше.
— Нет!
Он снова засмеялся.
— Пожалуйста…
Его взгляд задержался на ее загоревшей шее. Кристофер смотрел на неистовое биение ее пульса. Он заметил бисеринки пота на шее Даллас. Больше всего на свете ему хотелось сейчас дотронуться до нее. Атласна ли ее кожа? И нежны ли губы?
Он думал, что она читает каждую его мысль. Зрачки ее глаз так расширились, что их обводило только тонкое голубое кольцо.
— Я не собираюсь причинить вам вред, — услышал он собственный голос.
И его руки медленно коснулись изгиба ее плеча. Двинулись вверх — к шее, и далее — к уху. Он нежно гладил ее.
Ее кожа оказалась мягкой и теплой — живым атласом. Она не отодвигалась от него — наоборот, глубоко вздохнула, дрожа.
Он почувствовал, что ее жар передался и ему. Его собственное дыхание становилось отрывистым. Его губы собрались последовать за изучающими ее пальцами, и он склонил к ней свою темную голову. Она задрожала.
В мире все притихло.
— Нет, — неистово прошептала она.
Она трепетала, как испуганное животное, желая, чтобы он поцеловал ее, и одновременно ужасаясь: в этом выражалась таинственная двойственность ее натуры. Она была горячей, нетерпеливой — и в то же время холодной как лед. Он понял, что, поцеловав ее, потеряет навсегда. И эта мысль остановила его.
Дрожа, она все еще стояла на том же месте, вперившись в него взглядом. Силы оставили ее.