Аврелия лишилась речи. Она смотрела на Публия, на врача, снова на сына. Когда же опять взглянула на врача, его лицо совсем упало.
– Боюсь, он умирает. Сделать ничего нельзя.
– Умирает? – повторила Аврелия.
– Да. Я никогда не видел, чтобы после тяжелой стадии выздоравливал даже взрослый, не говоря о ребенке. Мне очень жаль.
– Как скоро?
Врач покачал головой.
Аврелия была ошеломлена горем. Она едва заметила его легкое прикосновение к плечу, когда он выходил.
Осев на постель, женщина обняла Публия. На память пришла непрошеная колыбельная, какую она напевала ему в младенчестве. И Аврелия стала тихо ее напевать. Снова и снова она повторяла ее, пока голос ее не замолк. Горе оглушило ее, и вскоре простыни пропитались слезами. Если не считать случайных глубоких вздохов, Публий не двигался. Аврелия была благодарна, что он больше не выглядит страдающим. Ей было легко обмануть себя фантазией, что он просто заснул после расстройства желудка и она утешает его. Женщина все еще была погружена в свою приятную сказку, когда ее одолел сон.
Как только мать проснулась, интуиция мгновенно подсказала ей, что Публий умер. С бесконечной нежностью она положила его головку на подушку. Глазки сына были полуоткрыты, но цвет изменился с прежнего зловеще-красного на серый, как у недавно умерших. Аврелия коснулась пальцем жилки на шее малыша. Досчитав до двадцати, она так и не ощутила пульса. Было уже поздно, но Аврелия приложила свой рот к его ротику, чтобы позволить душе сына перейти в нее.
– Прости меня, мой маленький, – прошептала она. – Боги спокойно пропустят тебя на другую сторону. Пусть они оставят свои наказания для меня.
– Он умер?
Аврелия взглянула на Элиру, по щекам которой текли слезы, и глухо подтвердила:
– Да.
– Пусть благословят его боги и позаботятся о нем… Он был чудесный малыш, – прошептала Элира, и ее голос сорвался.
– Нужно подготовить похороны. Они ведь не откажут? – Аврелия почувствовала, что вот-вот зальется слезами.
– Не знаю, госпожа. Если позволят, появится шанс сбежать.
Пленница не сразу осознала, о чем говорит Элира.
– Ты хочешь сказать, если позволят выйти из дворца?
– Да, госпожа. – У рабыни заблестели глаза. – Ты можешь написать ответ Ганнону? Солдат сказал, что сегодня снова будет в пекарне. Я могу уговорить стражника выпустить меня утром. Если Ганнон узнает о похоронах, он сможет что-нибудь предпринять.
– Но неизвестно, когда нам разрешат их устроить…
– Это понятно, госпожа, но хоть какие-то сведения будут полезнее твоему другу, чем отсутствие таковых, верно?
В тот момент женщине было не до побега и не до Ганнона. Ее мысли занимал Публий и то, как отчаянно ей будет его не хватать. Но пленница понимала, что это может оказаться их первой и последней возможностью выбраться отсюда. Что бы она ни чувствовала, несправедливо обрекать Элиру на пожизненную вынужденную проституцию. Аврелия глубоко вздохнула и заставила себя подумать о будущем.