Павел качает головой.
– Нет.
– Струсил. – Кассандра подходит к Павлу, трогает за плечо. – Ты ведь опять струсил?
– Это сделал я, – говорит Павел. – И трусость ни при чем. Все дело – в бессмысленности. Там, – он показывает пальцем в бездну, – за горизонтом событий нет никакого смысла. Поэтому я и написал Горбовскому. Доброму дедушке Горбовскому…
Кассандра отступает, будто хочет внимательнее его рассмотреть – всего, во всей его предательской сущности. Замахивается и бьет по щеке. Поворачивается и идет к выходу.
– Нет!
Крик. Громкий, отчаянный.
– Я не пущу тебя, понимаешь? Не пущу! – Он перед ней. Падает на колени, обнимает ее ноги, вжимается. – Пойми… пойми… пойми… что мне сделать, чтобы ты поняла?!
– Дождись меня, – холодно говорит Кассандра. – Отложим объяснения. Миллиона лет будет достаточно? Или миллиарда?
Он поднимает лицо, глаза сумасшедшие.
– Ты… знаешь? Откуда?
Кассандра тяжело вздыхает и высвобождается из его рук:
– Ничего я не знаю и знать не хочу. Пиши свои кляузы и дальше. Хочешь Горбовскому, хочешь – господу богу. Мне некогда. Меня ждут.
– Я тебя дождусь. – Она уже на пороге, но что-то в его голосе заставляет ее остановиться. – я тебя дождусь, вот увидишь. Миллиард лет? Десять миллиардов лет?
– Иди к черту. – Дверь запечатывается.
Павел все еще на коленях. Лишь когда прошедшая по станции дрожь оповещает, что «Тьма» отстыковалась и приступила к погружению, он поднимается, возвращается в кресло и смотрит в пустоту.
* * *
Старик сидел на веранде в кресле-качалке, укутав ноги пледом. Он смотрел на реку, одной рукой поглаживая огромную башку чеширского пса, а в другой держа сигарету. Его древность была настолько глубока, что на лице не осталось ничего, кроме морщин.
– Здравствуйте, – сказала Кассандра и протянула ему чашку с кофе. – Будете?
Чеширский пес искоса глянул на нее и осклабился. Недоволен.
– Благодарю, – старик перестал гладить пса и взял кружку. – Прекрасный вид. я думал, что забыл все. Но за миллиард лет испаряются и черные дыры, а вот память остается. Удивительно, не находите?
Кассандра повернулась к реке, вдохнула холодный утренний воздух и только сейчас заметила, что наступила осень. Вишневый сад стоял голым, почерневшим от дождя.
– У вас, наверное, много вопросов ко мне?
Кассандра пожала плечами.
– Я не понимаю, как это возможно. я настолько ничего не понимаю, что у меня даже вопросов нет, потому что не знаю, какой ответ хочу получить. И хочу ли.
– А ведь вы верили, что знания, добытые в черной дыре, пригодятся людям, – старик покряхтел, устраиваясь поудобнее. Чеширский пес заворчал. – Как утомительно вновь оказаться в этой оболочке.