Как видно, Жавель ошибался. Но благодаря поспешным выводам комиссара результат был почти тот же. В то время как его начальник истолковывал события, он только их констатировал. Но и утреннее открытие и справка, полученная в доме Коша, — все было ничто в сравнении с той, которую он бережно скрывал, получив ее с удивительной легкостью.
Проходя по улице де Дуэ, он машинально посмотрел на номер одного из домов и прочел: 22. Положительно судьбе было угодно, чтобы эта цифра опять предстала перед его глазами, а он считал судьбу слишком могущественной силой, чтобы не подчиниться ее указаниям. Он быстро сообразил, что если ошибается, то никто об этом не узнает, что попытка эта ничему не повредит, и вошел.
Комната швейцара находилась в углублении, он приотворил дверь:
— Здесь живет господин Кош?
— Не знаю такого.
Он сделал огорченное лицо и нерешительно продолжал:
— Он журналист. Не можете ли вы мне сказать?..
Швейцар, гревший руки у печки, покачал отрицательно головой. Но жена его вышла из другой комнаты и спросила, в чем дело. Жавель сразу увидел, что она если не услужливее, то по крайней мере любопытнее, и повторил:
— Мне нужно журналиста Онисима Коша. Мне сказали, что он здесь живет. Это, вероятно, ошибка, но не могли бы вы…
Муж пожал плечами, но жена подошла ближе:
— Как, ты забыл?
И, обращаясь к инспектору, она прибавила:
— У нас нет такого квартиранта, но тут жил журналист, съехавший полгода тому назад, после этого почтальон несколько раз по ошибке приносил сюда письма на имя того господина, которого вы назвали…
И обернулась к мужу:
— Вспомни. Месяц тому назад пришло еще одно письмо… Справьтесь-ка в номере 16 или 18.
Жавель извинился за беспокойство, поблагодарил и, выйдя на улицу, дал волю своему восторгу, произнеся почти громко:
— Победа, победа! Он не уйдет от меня!
Какой-то господин, которого он чуть не сбил с ног, посмотрел на него и проворчал:
— Он, кажется, сошел с ума!
Но Жавель был так доволен, что не расслышал его даже. Он поспешно вошел в номер 16 и спросил: Господин Кош?
— Его нет дома.
— Можете мне сказать, когда он вернется?
— Нет. Он, верно, поехал путешествовать.
— Черт возьми, — пробормотал Жавель, — как это неприятно… Так, значит, вы знаете, когда он приедет обратно?..
— Нет… Оставьте записку. Он получит ее вместе с письмами, которые ожидают его уже три дня.
«Три дня! — соображал Жавель. — Уж не напал ли я случайно на верный след?»
И он прибавил, как бы говоря с самим собой:
— Оставить ему записку?.. Гм…
Потом, подумав, что можно, может быть, собрать кое-какие сведения и что, наверное, консьержка доверчивее отнесется к господину, сидящему и пишущему письмо в ее комнате, чем к посетителю, стоящему у входных дверей, он сказал: