А там гостя от Дальних сменила старая знакомая. Гулльвейг.
...Она возникла, как всегда, из ниоткуда. Странная, непонятная, неведомая Гулльвейг, служащая невесть кому. Отчего-то там, где появлялась она, дремавшие было войны оживали вновь, лилась кровь, скрежетала сталь, пылали деревни — а сама Мать Ведьм благополучно исчезала.
И ещё она всегда оказывалась на стороне победителей.
Она возникла в Валгалле внезапно, как всегда, в странной своей чёрно-золотистой броне. Вот только что её не было — а вот она уже здесь, словно всегда гут стояла.
— Приветствую великого Одина, Отца Дружин. — Она слегка поклонилась. — Вижу, ты уже принял меры, чтобы нашей беседе никто б не помешал.
— Не стоит утруждать моих сородичей, только что вырвавшихся из смертной тени тем, что им пока не по силам осмыслить.
— Разумное решение, — кивнула она. — Не стану разводить долгих речей, великий ас — я тут, чтобы тебе помочь. К твоей твердыне движется армия чародейки Сигрлинн. И, несмотря на великого Фенрира, боюсь, тебе не выдержать их штурма.
Рандгрид глядела на отца.
Лицо Старого Хрофта казалось выкованным из стали. Не дрогнет щека, не моргнёт глаз. Руки опущены на подлокотники трона, застыли, замерли, но в них нет напряжения, испуга или гнева.
«Он должен, ну должен же он наконец что-то сде-ыть! К Древним возвращается сила, может, теперь ими поквитаются с этой Гулльвейг, раз за разом окапывающейся у них на пути?!»
Однако Один молчал. Смотрел прямо в лицо Гул-и.иейг и молчал. А Райну охватывал сейчас жгучий | над — пустой Асгард со всё ещё не живыми по-насто-нщему асами казался нарумяненным трупом в нарядных одеждах, приготовленным к бальзамированию...
Пальцы Райны тискали эфес, однако она пыталась сохранять ту же невозмутимость, что и отец. Поистине, им ещё предстоит научить незваных гостей уважению — чтобы входили как подобает, по вежеству, а не возникали внезапно из ниоткуда, словно ввалившись п придорожный трактир. Эх, эх, нет больше ни множе-стна эйнхериев, ни стражи...
Да и асы, получается, до конца ещё не вернулись.
Кажется, если Гулльвейг не растерялась, то, во всяком случае, её изначальный план дал трещину.
Отчего ты молчишь, могучий Один? Тебя не занимают принесённые мною вести?
И вновь Отец Богов промолчал. Лишь поднялась его правая рука с выставленной ладонью.
Гулльвейг осеклась. В огромном зале воцарилась ипнина, Ас Воронов глядел в глаза незваной гостье, а она глядела на него, словно бросая вызов.
Наконец Один заговорил, и слова его не были речью учтивого хозяина.
— Я слишком долго терпел твои визиты, Гулльвейг. Польше в мой дом без приглашения ты не зайдёшь.