Резким движением он схватил колокольчик, стоявший на столе, и позвонил. Вошел слуга.
— Двух стражников. Живо!
Дон Беницио не обнаружил волнения. Уста его исказились насмешливой гримасой; взвешивая каждое слово, он холодно произнес:
— Я ждал, что ты пошлешь меня в тюрьму. Но неужели ты думаешь, что этим ты заставишь мой голос умолкнуть? Ошибаешься.
Вошли стражники. Эммануил Мадруццо приказал:
— Отвести дона Беницио в тайный подвал замка!
На пороге опальный прелат остановился и воскликнул:
— Звезда твоя закатывается, кардинал Мадруццо. Скоро пробьет твой последний час.
— Иди, иди! Нечестивый пророк! Постараюсь, чтобы ты не услышал, когда будет бить мой последний час!
Дон Беницио, высоко держа голову, вышел из кардинальских покоев. Весть об аресте пронеслась по замку. Взволнованные рыцари и прелаты обступили Людовико Партичеллу, жадно расспрашивая о подробностях. Но советник не собирался удовлетворять любопытство толпы. Он коротко ответил, что все подробности будут сообщены на следующий день, и ушел на заседание Придворного Совета, спешно созванного кардиналом.
Дон Беницио был личным секретарем Эммануила Мадруццо, и опала его не касалась Придворнаго Совета. Тем не менее Людовико Партичелла полагал, что Совету следует дать объяснения. При известии о смерти Филиберты лица советников омрачились и приняли озабоченное выражение. В конце концов, однако, Совет одобрил меру, принятую кардиналом в отношении дона Беницио. Партичелла объявил заседание закрытым и ушел.
Советники расходились с тяжелым предчувствием: кончина Филиберты могла вызвать неприятные осложнения, пожалуй, даже бурю. Крылья Смерти внезапно распростерлись над княжеством.
На краю рва Сан-Симонино, близ виа Лунга, под аркой, которую ночью можно было принять за вход в Дантов ад, стояла во времена, когда происходили описываемые события, харчевня последнего разбора; над дверьми ее красовалась надпись по латыни: «Taberna».
Посещали ее жители квартала, работавшие в предместье ремесленники, мелкие купцы бродячие коробейники. Это были шумные и опасные гости, особенно в воскресные дни после обильных винных возлияний.
В харчевню часто захаживал некий Сима, поэт-самоучка и бродячий музыкант, с язвительной речью и тяжелыми кулаками. Он бывал во многих знатных итальянских семьях и одно время жил при дворе Мадруццо. Старая и новая история хорошо были ему знакомы, он многого нахватался, общаясь с великими и малыми князьями.
Когда он входил в первую из двух задымленных комнат, гости вскакивали со скамей, приветствуя его криками и предлагая стакан вина. Хозяин харчевни, толстый старый человек с густой бородой встречал его дружеским жестом.