– Или молоко им на завтрак дали несвежее, – выдвинул свою версию папа. – Может, отвезти ее в больницу?
– Не надо меня в больницу, – пробормотала девочка, прежде чем погрузиться в сон. О том, что на завтрак им давали не молоко, а чай, она не стала говорить.
Может, это странное происшествие и осталось бы для нее то ли сном, то ли видением, если бы не оставшийся на ладони шрам в виде скобки. И если бы все показанное на «экране» со временем не стало исполняться, подтверждая то, что в тот день она открыла дверь, за которой увидела своеобразный «трейлер» своей жизни. Исполнился и тот кадр, когда она, одетая в персиковое платье, радостно махала полученным аттестатом родителям и брату. Настал и тот черный день, когда, вскоре после ее выпускного, хоронили сгоревшую в считаные месяцы от рака маму. Сбылось и то, что сердце папы не выдержало беды и он меньше чем через полгода ушел вслед за любимой женой, оставив повзрослевших детей одних барахтаться в океане самостоятельной жизни. Ее собственное здоровье с годами, как в предсказании, стало ухудшаться, и Ярослав принял на себя все заботы о ней, отказавшись от развлечений, свойственных молодому человеку его возраста, бросив престижный экономический вуз за год до выпуска и сведя на нет личную жизнь, оставив себе лишь единственную страсть – фотографию. И даже то, что они приняли решение продать одну из двух принадлежащих им квартир, чтобы часть денег потратить не на лечение Олеси, а лишь временное облегчение, а часть – на жизнь, тоже исполнилось. Олеся никому не собиралась рассказывать о том случае на поляне, но однажды, в особо тяжелый вечер, когда папу увезли в больницу с сердечным приступом, а они с Ярославом, разбитые, потерянные, несчастные, обреченные на новую потерю, остались вдвоем, Олеся рассказала о предсказании брату. Он тогда раскричался, негодуя и отрицая, но утром, когда из больницы пришла печальная весть, вынужден был поверить.
Ее двадцать седьмой день рождения, по пророчеству – последний, они отметили по-особенному – в ресторане, хотя до этого все подобные праздники проводили дома за домашним ужином. Оба понимали, что это должен быть особый день, и отметили его в шальной браваде, весело, с шампанским и танцами. Официант, обслуживавший столик, помнится, принял их за влюбленную пару и пожелал долгой совместной жизни. Они лишь переглянулись и громко рассмеялись – не столько ошибочному предположению, сколько в ответ на пожелания долгой жизни. Наутро Ярослав бы мрачен, как никогда, Олеся же не чувствовала ни капли сожаления, что вышла на финальную прямую своего пути.