– Где мы остановимся? – спросил Чиун.
– Не знаю. Мы выехали так поспешно, что я не успел зарезервировать места в гостинице.
– Есть в этой пустыне какой-нибудь отель? – спросил Чиун у сержанта.
– Да, сэр, – предупредительно ответил тот. – Он называется «Лобиниен армс».
– Ступай туда и закажи нам два номера. Отнеси мой багаж в лучший из номеров, да поосторожней. Скажи, мы сейчас придем. Как тебя зовут?
– Абу Телиб, учитель, – сказал напуганный сержант.
– Если ты сделаешь что-нибудь не так, Абу Телиб, я тебя найду, – сказал Чиун. – Я тебя со дна моря достану.
– Все сделаю, как надо, учитель!
– Ступай.
– Как ты думаешь получить лучший номер? – спросил Римо.
– Мне полагается по ранжиру, – важно ответил Чиун.
Городская площадь Даполи имела форму трапеции. По ее узкой стороне размещался длинный и низкий дворец, построенный при короле Адрасе. Справа от него располагался дворец «Победа Революции», воздвигнутый полковником Баракой. Здания были похожи, если умолчать о том, что дворец Адраса, построенный иностранцами, сохранился значительно лучше, хотя и был на пятьдесят лет старше.
Вдоль двух других сторон площади тянулись улицы. Один порядок состоял из домов, построенных архитектором, считавшим, как видно, резные деревянные украшения и цветные витражи адекватной заменой как формы, так и функционального назначения помещений.
Площадь переполняли люди, звуки, запахи. Над гомонящей толпой витал запах верблюжьего навоза, смешанный с запахом горелой овчины. Люди разговаривали, кричали, пели, торговались. Высокие звуки деревянных флейт перекрывали шум.
– Разойдись! Дайте дорогу! – громко восклицал советник, расталкивая толпу, чтобы провести американцев через площадь к балкону дворца, где должна была состояться церемония похорон.
Когда они протолкались к подножию балкона, советник по культуре повернулся к американцам:
– Стоять здесь. Никуда от группы не отходить. С лобинийцами не заговаривать. Вы должны выказывать подобающее уважение нашему великому вождю, полковнику Бараке, а также обычаям и чувствам наших людей. Провинившиеся будут наказаны.
Чиун и Римо стояли позади всех.
– Что мы будем делать? – спросил Римо.
– Тсс! Мы пришли, чтобы посмотреть на Бараку.
– Это для тебя очень важно, Чиун?
– Да, важно. Очень ли важно – не знаю.
– А для меня это совсем неважно, – сказал Римо. – Для меня имеет значение один только Нуич.
Чиун обернулся к Римо, его гневно сузившиеся миндалевидные глаза превратились в узкие щелки.
– Ведь я просил тебя не произносить при мне имя сына моего брата! Он опозорил Дом Синанджу своими грехами.